Золотая рыбка (часть 2)

Вероника тяжело вздохнула. А шут его знает… Может и было что-то такое, только воспоминаний не осталось. Разве что в раннем детстве, когда сердце охватывало необъяснимое и, как теперь кажется, беспричинное всеобъемлющее счастье. Да в замужестве случались счастливые дни. Она уронила руки на стол, а голову на руки. Жизнь – штука суровая и бессмысленная. И зачем приходим мы в этот мир? Чтобы вот так вот суетливо пробежать предназначенный тебе путь, выполняя некую миссию, на тебя возложенную кем-то, и сгинуть навсегда в вечности не оставив практически ничего после себя.

         Вероника сморгнула слезу с ресниц. Та упала на руки горячей каплей. Она протянула руку, включила бра над столом. Рыбка шевельнулась, блеснула в хлынувшем потоке света золотым слитком.

         - Тебе хорошо. Твоя жизнь еще более бессмысленная, чем моя, но ты об этом, по крайней мере, не знаешь. Плевала ты на разные переживания, на смысл жизни и прочую философскую чушь. Плаваешь, жрешь свой корм и всем довольна. Вот скажи мне, пожалуйста, чего ради ты существуешь, а? Ты даже на уху не годишься. Разве что… Разве что желания мои заветные исполнить можешь. Слушай, подруга, я понимаю, что уже достала тебя своими просьбами. Во всех сказках золотые рыбки исполняют только три желания, а ты уже этот план выполнила. Но я тебя еще раз побеспокою. Ну что тебе стоит, а? Все равно делать тебе не фиг? Так ты уж постарайся, милая. А я тебе за добро добром отплачу – со следующей квартальной премии куплю аквариум побольше. И ракушек красивых накуплю тебе. Разных, перламутровых, блестящих! Стеклянными разноцветными шариками все дно аквариума украшу. И водоросли накуплю. А хочешь, я тебе приобрету другую золотую рыбку, в смысле, золотого рыба или как его называют? Чтобы ты была счастливой, не в пример мне. Но сначала выполни мою просьбу. Я не обещаю, что это будет последняя моя просьба, но я обещаю тебе, что очень долго не буду тебя беспокоить. А просьба моя такова: я хочу быть счастливой. Хочу обыкновенного женского счастья. И только. Разве это так много? Разве это так невыполнимо, а? И еще, хочу отдохнуть, отвлечься от повседневности. Почему другие нормально отдыхают, а я никак не могу позволить себе такую роскошь? – Рыбка не ответила на ее вопросы, более того, она равнодушно повернулась к ней спиной, то есть хвостом. Мол, отстаньте от меня наконец, господа хорошие. В конце то концов дадите мне покоя или нет? Задолбали меня своими просьбами, прямо сказать. То им то, то им это… Что я вам, рыбка золотая, что ли, ваши просьбы выполнять? То есть, я рыбка золотая и есть, но имейте совесть, блин. Ë-к-л-м-н!

         Но Вероника тоже женщина настырная. Она взяла, да и крутанула аквариум в пол-оборота: встань избушка к лесу задом, ко мне передом. Рыбка оказалась лицом (или что там у рыбки, не морда же, и не рожа, в конце концов, но вроде и не лицо) к лицу с Вероникой, которая попыталась поймать рыбий взор своим пристальным взглядом. Рыбка презрительно жевала нижней губой, как корова жует жвачку, смотрела на нее холодно и отстраненно, но вполне осмысленно. Тогда Вероника попробовала другую тактику. Она тепло улыбнулась рыбке, назвала ее «моя хорошая», «золотко мое самоварное» и «солнышко». Доброе слово и кошке приятно. Рыбка – не кошка, но существо тоже живое, хоть и холоднокровное. Вдруг, да сработает? Ничто не дается нам так дешево и не ценится другими так дорого, как вежливость. Так, кажется, сказал кто-то из великих и мудрых. Рыбка скосила голову набок и моргнула глазом, словно просигналила: верной дорогой идешь, товарищ. Ага! Кажется, начинает работать! Хорошо! «Моя распрекрасная, расчудесная, необыкновенная рыбочка! Как человека тебя прошу, будь другом, сделай милость, осчастливь, в смысле, сделай счастливой. Глядишь, и я тебе когда-нибудь пригожусь. Хотя, чем я могу тебе пригодиться, вот уж не знаю. Так, как? Договорились, а?». Рыбка открыла-закрыла рот. Вероника расценила это как знак согласия. Вот и славно. Вот и договорились. И она с легким сердцем пошла спать.

         А на следующий день случилось вот что. Незадолго до обеда в отдел заглянула Танька Зуйкова. То есть Танькой она была для Вероники, с которой бок о бок проработала в свое время 15 лет. Для остальных она была Татьяной Борисовной Зуйковой, так как серьезное должностное положение не располагало к панибратству. В свое время была Танька работницей неприметной, так как была не очень расторопна, не очень смышлена в экономических вопросах, в общем, несмотря на ее фонтанирующую энергию экономист из нее вышел так себе. Когда 5 лет назад ей сделали неожиданное предложение о переходе на работу в профсоюзный комитет завода, первой, к кому она обратилась, была верная подруга Вероника. «Иди и не раздумывай даже!» - заявила Вероника. Танька так и поступила. И вот через неполных 5 лет из бестолкового экономиста получился прекрасный, просто блестящий председатель профкома – яркий, незаурядный, талантливый профсоюзный лидер.

         - Вероника Андреевна, выйдем на пару минут. Дело есть, - и Танька увела ее в коридор. – Значит так. Тут неожиданно нарисовалась горящая путевка в санаторий «Волжский плес». Мужик из цеховых сдал буквально полчаса назад. Чуть ли не со слезами на глазах принес обратно. Жена у него вчера ногу сломала, теперь в гипсе. А он как примерный муж решил, что его долг ухаживать за больной женой. Нет, видала, какие мужья заботливые в природе существуют, а? Мой благоверный бы тем более побыстрее сбег, чтобы не пришлось весь отпуск потратить на уход за временно инвалидной женушкой. А этот наоборот. Пусть на небесах зачтется ему этот геройский поступок. Короче, Вер, я думаю, что тебе надо поехать по путевке. Представляешь – платишь только 10% от стоимости! То есть, стоит она 8 тысяч, а ты отваливаешь 800 рублев и две недели полного кайфа: спишь до отвала, ешь за двоих (в санатории этом кормежка отличная, на убой, неоднократно проверенный факт!), днем разные лечебные процедуры, вечером танцы и флирт с мужиками. Если не пожмотишься и кому надо подкинешь штуку, то к тебе никого не подселят, проживешь весь срок одна в двухместном номере. Короче, ты плечом тут не пожимай и неопределенные улыбочки мне не строй, а быстренько идем оформлять путевку, пока про нее никто не разнюхал и у тебя из-под носа не увел. А если с деньгами напряженно, то я за тебя заплачу. А как в санатории спонсора богатенького найдешь, так потом с процентами втридорога все мне и вернешь. Договорились?

         Вот так вот и получилось, что уже через день с сумкой через плечо  держа в одной руке путевку, а в другой санитарную книжку и медицинское заключение о состоянии здоровья, Вероника поднималась на крыльцо санатория «Волжский плес». Надо сказать, что ехать далеко ей не пришлось. Санаторий располагался на противоположном берегу Волги от города. Его высокое современное здание даже просматривалось вдалеке из окна Вероникиной квартиры. Уезжая, она пошутила, прощаясь с сыном, мол, буду через бинокль контролировать тебя.

         Ее поселили в двухместном номере на четвертом этаже. Вторая постель была не тронута, а встроенный шкаф совершенно пуст – пока Веронике предстояло пожить без соседки. Это ее только обрадовало. Телевизор работал, горячая вода была в наличии, и даже телефон в номере присутствовал. Что еще надо для счастья? Больше ничего и не надо. Разве что само счастье.

         Вероника распаковала сумку с нехитрыми своими вещичками, развесила все аккуратно на плечиках, переоделась в коротенький халат и пошла принимать душ. В душе она пела. Вернее, напевала себе под нос, мурлыкала песенку. «Куда уходит детство? Куда ушло оно? Наверно, в край чуде-е-есный, где каждый день кино». Было хорошо и светло. Давно забытое чувство свободы и ощущение беззаботности поселилось в душе. И вместе с этим душа словно помолодела, окрылилась. После душа в одних трусиках Вероника босиком танцующей походкой прошлась по номеру. Подошла к трельяжу, глянула на себя придирчивым взглядом. А что, она еще очень даже ничего. Без косметики с распущенными влажными волосами вообще как девочка. Ну, девочка – не девочка, но еще вполне симпатичная, стройная и привлекательная особа. И куда только мужики смотрят? А смотрят они на молоденьких, модных и длинноногих. Ну и дураки. Им же хуже. И Вероника опять пошла-затанцевала по комнате. «Куда уходит детство? Куда ушло оно?..»  Да, не только детство, но и молодость уже давно позади. Она вздохнула. И тут же улыбнулась сама себе. Пусть. Пусть все хорошее уже позади. Но пока еще не старость. Еще не немощность. Спасибо и за это. «Куда уходит детство?..»

         Потом она сходила на прием к врачу, получила листок с прописанными процедурами. Пообедала в просторной уютной столовой. Обед, как и предупреждала Танька, оказался очень обильным, плотным и вкусным. Настолько обильным и плотным, что Вероника не осилила творожную запеканку, густо политую сметаной, и уступила ее мрачному дядьке, с которым ей выпало обедать вдвоем за столом. Дядька предложенную запеканку принял мрачным кивком и смолотил ее в два счета.

         После обеда Вероника, бессовестно наплевав на тихий час, отправилась гулять и осматривать окрестности. Окрестности выглядели великолепно: сплошь хвойные леса, покрывавшие песчаные холма, красиво обустроенная набережная (санаторий был российского масштаба и даже отчасти мирового, так как время от времени сюда наезжали и иностранцы), отлично обустроенный песчаный пляж, на котором загорало несколько десятков отдыхающих. Недалеко от причала расположилось кафе с символическим названием «Волжаночка», около которого бравый мужчина кавказской национальности жарил мясо на мангале. Волга широко и величаво раскинулась, вот уж воистину – великая русская река.

         Вероника разулась, прошлась по колено в воде. Искупаться бы, но купальник оставила в номере. Ладно, успеется еще. И она отправилась в лес. В лесу было прохладно, сумеречно, запах хвои кружил голову. Ноги мягко утопали в толстом слое опавших ржавых сосновых и еловых иголок. Чувствовалось, что руководство санатория заботиться о лесе (он был тщательно очищен от лежника, сухие деревья вырублены) и об отдыхающих (время от времени вдоль тропинок встречались симпатичные резные скамеечки, раскрашенные в веселые жизнерадостные цвета, уютные беседки). На душе у Вероники было солнечно, спокойно. Она опять стала напевать. «Куда уходит детство? Куда ушло оно?..» И что ей сегодня все детство вспоминается? С другой стороны, а почему бы и не вспомнить детство золотое, босоногое. Действительно, прекрасное время жизни. И Вероника, оглянувшись не видит ли ее кто-нибудь и убедившись, что окромя птичек и насекомых никого нет, запела в полный голос: «Куда уходит детство? Куда ушло оно? Наверно, в край чудесный, где каждый день кино!». Так она шла и пела, слегка перевирая мелодию, так как не имела от рождения идеального слуха, поэтому и стеснялась петь на людях, хоть и любила это дело. Но тут в лесу можно себе позволить такую вольность. И Вероника загорланила еще громче, что говорится, от души.

            Вернулась в свой номер уставшая, умиротворенная, довольная собой и окружающим миром. Поставила в стакан с водой сорванный букетик лесных цветов. Распахнула настежь окно. Да, жить хорошо! И опять запела-зафальшивила, но зато от души, от всего сердца.

         Вечером после ужина (к ней, кстати, опять подсел угрюмый дядька, и Вероника в благодарность за это пожертвовала ему полстакана сметаны) позвонила домой, поговорила с сыночком, убедилась, что у него все хорошо. Потом приоделась и пошла гулять по огромному, современному, красивому, но несколько замысловато устроенному зданию санатория. На втором этаже ее внимание привлекли звуки музыки, раздававшиеся из левого крыла. Пошла на музыку, как мотылек летит на свет. В большом зале были танцы. Вероника с любопытством разглядывала публику. Были тут люди в основном среднего и более старшего возраста, что и понятно – не стремится молодежь к отдыху в санаториях, им больше подходят туристические поездки. Музыка была соответствующая – шлягеры 80-х, 90-х годов 20 века. Моложавые и не очень мужчины кружили в вальсе моложавых и не очень женщин. Но танцевали красиво, молодые так не могут вальсировать. Вероника постояла несколько минут, понаблюдала и уже повернулась, чтобы уйти, буквально наткнувшись на мужчину, который подошел к ней сзади. «Разрешите пригласить вас на танец?». Вероника согласно улыбнулась еще не видя мужчину, подняла глаза и обомлела. Перед нею стоял …ее бывший муж Андрей собственной персоной. Вероника остолбенела. Так и стояла соляным столбом, хлопая ресницами.

         «Так как насчет танца?» - тепло и просто улыбнулся Андрей. Как будто и в помине не было этих двух лет. А приехала на отдых дружная семейная чета чуть старше среднего возраста. И муж приглашает на танец любимую женушку, слегка недоумевая по поводу ее растерянности и затянувшейся паузы. Вероника подала ему руку, и он повел ее в круг танцующих.

         Они танцевали, и она исподтишка разглядывала Андрея. Он почти не изменился. Даже рубашка на нем была та, которую купила Вероника. Он не пополнел, не похудел, не постарел, разве что седины в висках добавилось, да морщинка между бровей стала глубже. Танцевали молча, как будто и не о чем было им уже поговорить. То ли раньше было – за ужином обсуждали прошедший день, делились впечатлениями, наблюдениями, новостями, планировали разные мероприятия. А теперь тем общих не было. Разве что сын Игорь.

         - Что же ты ничего не спросишь о сыне? Или тебе не интересно как он живет, как у него дела?

- Ну почему же. Разумеется, меня это интересует и очень. Просто я в курсе дел Игорька. Знаю, что он успешно завершил четвертый курс, ликвидировал все хвосты, взялся за ум. Да и то пора – двадцать первый год парню.

-         Откуда информацию черпаешь, если не секрет?

-         Да какой тут секрет может быть? – улыбнулся Андрей, - Никакого секрета нет. Просто живем в одном городе. Общие знакомые. В общем, кое какая информация до меня доходила. Знаю, например, что ты и по сей день дама свободная, незамужняя.

-         Я в разводе.

-         Да. С мужем – негодяем и предателем.

-         Да, представь себе. Ну, негодяем я бы его все же не назвала. Так… Годяй он, только слабоват нутром оказался и мелковат душонкой.

-         Что же ты его не разглядела за столько лет совместной жизни. Или он шибко хорошо маскировался?

-         Кто его знает? Может, и маскировался. Может, я не разглядела вовремя. Пока сам себя не выдал. И как тебе живется в твоей новой жизни, полной любви и счастья? Ведь я, в отличие от тебя, ничего о тебе не знаю.

-         Я один. И давно. Почти сразу как расстался с тобой и Игорьком, так с тех пор и бобылем живу. Так уж получилось.

Вероника промолчала. Прислушалась к себе: в душе не было злорадства или чувства удовлетворения по поводу услышанного. Она удивилась – ей было жалко Андрея. Она то думала, что он живет себе припеваючи в новой семье с молодкой, жизни радуется, а оказывается все не так. Андрей одинок. Не больно то хорошо мужику в середине пятого десятка жизни одному остаться. Сам себя обстирывает, сам себя обглаживает (вон ворот рубашки морщинит), сам себе готовит. Хотя, если честно, то он не выглядит неряшливо или потерянно, да и во взгляде нет ни затравленности, ни подавленности. Взгляд открыт, весел и спокоен. Совсем как раньше. Как раньше… И на нее потоком хлынули воспоминания прошлого. Такие яркие, такие свежие, как будто это было вчера или даже сегодня утром. Вот он с широкой улыбкой на лице стоит на крыльце роддома с белоснежным свертком, перепоясанным голубой лентой, в руках. Вот слегка усталый и голодный пришел домой после трудового дня, но на лице опять улыбка. Он всегда приходил домой в хорошем настроении, чтобы не случилось на работе, не нес домой накопленный за день негатив, как делает большинство мужчин, чтобы дома сполна разрядить его на близких, и потому самых беззащитных. Вот он за рулем новенькой «Лады», их первой машины, о которой мечтал долгие годы. Ну, тут уж понятно – море счастья и положительных эмоций. Потом был «Рено-Меган», который он приобрел как раз перед тем… Перед тем, как уйти от них с Игорем. Это был удар. Страшный и неожиданный. Она не любит вспоминать этот день. Да что там не любит, она никогда не вспоминала этот день и этот черный час, слишком тяжело, слишком больно.