Зигзаг судьбы (часть 2) 

Когда я вернулась домой, на столе меня ожидала кружка козьего молока, накрытая большим ломтем домашнего хлеба. Я позавтракала, черкнула Галке записку, что пошла в лес косить траву на тот случай, если она проснется до моего возвращения. С мамой мы с вечера договорились, что я с утра пойду косить. Она же на утреннем автобусе поехала в райцентр по вопросу оформления денежной компенсации к пенсии. Косильщик из меня, надо сказать, никакой. Пару раз когда-то я пробовала косить, но у меня ничего не получилось, и я бросала это занятие. Но ничего, не боги горшки обжигают. Если долго мучиться… Вот именно, что-нибудь, да получиться. Пока я кое-как приспособилась к более-менее нормальной косьбе, мне порядком пришлось помучиться. Когда я вела косу слишком низко к земле, то она моментально втыкалась своим концом то в невидимые в траве кочки, то в землю. Если я брала высоко, то трава под косой просто проскальзывала, оставаясь невредимой. К тому же я все-время боялась полоснуть себя по ногам и держала косу подальше от себя. В общем, когда я скосила клочок земли в несколько квадратных метров, с меня градом шел пот. Манька бы со смеху сдохла, если бы увидела сколько сена за целый час каторжного труда мне удалось заготовить. Этой обжоре только на один зубок хватит. Хорошо еще у нас нет коровы и овец. А то я бы костьми легла на этой поляне. Ничего, почти месяц впереди, уж одну то козу на зиму сеном сумею обеспечить. Я немного передохнула, покосила еще с полчасика и решила, что для начала с меня хватит. Перевернула скошенную накануне мамой траву, чтобы быстрее высохла и отправилась домой. Руки с не привычки гудели. Галка еще дрыхла. Ну и соня. Покопалась в огороде – прополола редиску и лук, проредила морковь, порыхлила землю под помидорами. Сорвала несколько подросших огурцов, не удержалась – вытерла один симпатичный пупырчатый об подол и захрустела им. Вкуснотища!

- Мама! – раздался звонкий Галкин голосок, - Ты где?

- Я здесь, доченька!

И бежит ко мне моя красавица, только красная юбчонка по ногам трепыхается, да нечесаные космы прыгают по худеньким плечикам.

- Мам, пойдем купаться?

- Завтракай, да пойдем. Я уже один раз искупалась.

- Почему меня не позвала?

- Спать надо меньше. Иди, умывайся, постель убери, молока выпей.

- Не буду я молоко. Оно пахнет. Я лучше чаю выпью.

- Чай, так чай. Только козье молоко очень полезное. И ничем не пахнет, не выдумывай.

Выпили с Галкой чаю с оставшимися с вечера оладьями, собрались и пошли купаться. Дочка моя плавать пока не научилась, поэтому я надула ей оранжевый круг, и она довольная плещется около берега, только фонтаны брызг вокруг нее стоят, как будто в том месте бьют подводные гейзеры. Потом мы с ней устроили водную баталию, кто кого переплещет, и когда я начинаю побеждать, она кричит возмущенно, что так нечестно, у нее ладони маленькие, а у меня большие. Пытаюсь научить дочку плавать, но она пугается, когда не чувствует дна и судорожно хватает меня то за руку, то за шею, опять одевает на себя круг и довольная плывет рядом со мной.

Когда мы возвращаемся домой, время уже переваливает за полдень. Надо готовить обед, скоро вернеться мама. Решаем с Галиной пожарить картошку. Я чищу и жарю картошку, она моет и режет огурцы и лук с укропом на салат. Аппетит у дочки зверский. Без обычных уговоров сметает все со своей тарелки и просит еще добавки. После обеда Галя идет гулять на улицу, я мою посуду, достаю из сумки привезенную книгу и иду в сад читать ее лежа в гамаке. Мечта, а не жизнь. Вот бы так прожить всю оставшуюся жизнь.  Читаю до семи часов и захлопываю книгу только когда слышу как по деревне идет возвращающееся с полей стадо. Надо сходить к бабе Нюре, а то вчера я так и не собралась зайти к ней. Старушка ждала, конечно. Не хорошо обманывать старых людей. Мама со мной идти отказалась, ей жалобы бабы Нюры и так осточертели, дочка тоже не пошла, включила наш старенький телевизор «Рубин» и смотрит боевик с ее любимым Брюсом Уиллисом. Ну что ж, пойду одна. Отсыпала в пакет привезенные печенья, отрезала колбасы и сыр, взяла небольшой презент – специально для нее купленный цветной платок - и пошла.  Баба Нюра обрадовалась мне, как родной. Забегала, засуетилась, поставила на плиту чайник. Потом мы с ней долго сидели за столом, пили чай, смотрели старые фотографии ее детей. Она рассказывала мне о своих многочисленных болячках, повторяя одно и то же по многу раз, я внимательно слушала ее, сочувственно кивая и поддакивая временами. Мне было очень жаль ее. Как страшно остаться в старости одной, никому не нужной и больной. Упаси меня бог от такой судьбы.

Возвращалась домой уже в сумерках. На деревенских улицах стоял полумрак, только в той стороне, где и в это время еще кипела работа на стройке, светили прожектора, чей свет несколькими мощными лучами пересекался в темнеющем небе. Вот заканчивается и второй день нашей деревенской жизни, не успеешь оглянуться как пролетит весь отпуск. Легла спать и как провалилась до утра.

Третий день деревенской жизни начался по вчерашнему сценарию. Я опять пошла купаться и опять столкнулась со вчерашним неизвестным неприветливым типом. Правда, до прямого столкновения дело не дошло, так как я последовала его совету и смотрела в этот раз куда плыву. Поэтому мы разминулись вполне благополучно. Причем, когда мы поравнялись, я сказала ему приветливо «Доброе утро», а он только буркнул нечто невразумительное. В этот раз я разглядела его внимательнее. Это был немолодой – лет под пятьдесят – дядя, с крупными чертами лица, с внушительным носом, с приличными залысинами на высоком лбу и цепким настороженным взглядом черных глаз. Видимо, гражданин со стройки, начинает рабочий день с утреннего купания. Надо мне сместить график своего купания по времени, раз я так неприятно действую на него. Зачем портить человеку настроение с утра. Что касается моего настроения, то оно осталось прекрасным после этой встречи и даже улучшилось, так меня развеселила его неприветливость.

         После завтрака я опять косила в лесу, причем сегодня у меня получалось куда лучше. На обед мы с Галиной сварили борщ со щавелем, с аппетитом пообедали и отправились в лес за черникой. Причем пошли не в маленький лесок, что тянется от нашего дома до речки, а в большой лес за дорогой. Хоть и спрятали мы с Галей что могли под штаны, куртки и платки, а кисти рук смазали противокомариной мазью, тучи этих мелких тварей мгновенно облепили нас, стоило зайти в лес подальше. Вскоре стали встречаться заросли черничника, а чуть дальше пошли уже усыпанные черной ягодой кустики. И пошла работа. Я, не обращая внимания на нудный комариный писк, проворно собирала ягоды, только руки мелькали. Галка больше воевала с насекомыми и снимала пробу с кустов. Часа через полтора пластмассовое двухлитровое ведерко из-под  майонеза наполнилось, и я решила не истязать больше дитя, которое, впрочем, терпеливо и стойко сносило жизненные невзгоды в виде назойливых комаров.

         - Галина, домой! – скомандовала я, и мы повернули назад. Дома я протерла Галкина черные руки сначала слабым раствором лимонной кислоты, чтобы отмыть нестираемую черноту от ягод, потом протерла раствором димедрола, чтобы снять зуд, потом смазала детским кремом. Тряся опухшими пальчиками Галка помчалась на улицу играть с соседской девчонкой, предварительно сделав мне заказ на ее любимые вареники с черникой. Я замесила тесто, и мы с мамой в два счета налепили два подноса аккуратненьких с кружевными защипами вареников. Ужин получился вкуснейший – ум отъешь!

Вечером вышли посидеть с мамой на бревнышке перед воротами. Скоро к нам присоединилась соседка Фая и баба Рая из дома наискосок. В детстве я очень любила такие летние посиделки в сумерках – сидела с краешку и наматывала на ус последние деревенские сплетни. Сейчас разговоры были иного рода: про денежную компенсацию к пенсии, про войну в Ираке (если телевизоры тут есть не в каждой избе, то радио все слушают внимательно), про новости со стройки.

         - Слышь, Верк, - обратилась баба Рая к моей маме, - я вот вчера на стройку ходила. Попросила хлопца одного чернявого мне дверцу в сараюшке отремонтировать. Перекосилась, зараза, не закрывается. А он и говорит: мне, говорит, бабуля, днем некогда, я с утречка пораньше зайду. Сказывай, говорит, какой у тебя дом. Ну, я ему так и так, мол, дом в конце улицы, узнаешь по петушку на крыше. Один, мол, во всей деревне у меня только петушок и есть. И что ты думаешь? - она хлопнула себя по коленке, - Явился! Ни свет, ни заря, я токмо молитву отчитала, стучит, родимый, в окошко. Давай, говорит, бабка живо нструменту. Ну, я ему чемоданчик с железяками, что от Николая остался, бегом несу. Ать, два, получасу не прошло, ходит моя дверца как по маслу – и открывается, и закрывается, любо-дорого смотреть. Я парнишке говорю: айда, говорю, самогоночки налью. Нельзя, говорит, бабуся, сухой закон у нас, мне начальник стройки Серегин шею свернет. Он у нас, говорит, жуть, какой строгий. Ну, думаю, беда, придется раскошелиться. Сколько, говорю, милок, за свою работу просишь. А нисколько, говорит. Я молотком заместо зарядки потюкал, говорит. Так и не взял ничего, грех сказать. Вишь ты, какие сознательные еще есть, хоть и беспартейцы.

         Она подперла щеку рукой, задумалась. Сыночка своего Валерку, наверное, вспомнила. Я грызу семечки, смотрю как Галинка прыгает через скакалку попеременно с Иришкой, Фаиной дочкой, и тоже думаю о своем. Не успеешь оглянуться, и дочка моя подрастет, может быть, уедет далеко и буду я сидеть вечерами вот так на бревнышке, ждать весточек от нее. Грустно думать об этом. Права, наверное, Надька Архипова, когда говорит, что пока еще не поздно надо устраивать свою судьбу. Где она только, моя судьба?

         Среди ночи ко мне на кровать перебралась Галя. Видно, сон приснился страшный. Я прижала к себе худенькое тельце дочери, погладила ее по голове, похлопала по попе, и мы сладко уснули в обнимку.

         Утром встала по привычке рано. Решила идти купаться чуть позже, чтобы не столкнуться с угрюмым гражданином. Когда пришла к речке, он сидел на берегу, курил.

         -Утро доброе, - улыбнулась я ему, не обращая внимания на жесткость в его  взгляде.

         - Что-то вы припозднились сегодня. Я уж заждался, - буркнул он. Я прямо опешила.

         - Ну, в чем дело? – он опять недовольно взглянул на меня, - Поплыли.

         Поплыли, так поплыли. Я скинула сарафан, шлепки и вошла в воду. Мы плыли молча рядом. Внезапно мне в голову пришла мысль и я спросила:

         - А вы, случайно, не Серегин? Который начальник строительства завода?

         - И не только завода. Мы еще жилые дома строим параллельно. Приходите, если есть желание, покажу свое хозяйство.

         - А можно с дочкой прийти?

         - Да хоть всю деревню приводите на экскурсию. А то болтают всякое про нас, - и он нырнул так надолго, что я уже собралась спасать его бренное тело из речных глубин.

         И еще один день пролетел незаметно в хлопотах и заботах. Когда на следующее утро я уже по привычке пришла на берег, Серегин, как обычно не утруждая себя приветствиями и вступлениями сразу заявил:

         - Почему вы вчера не пришли на стройку? – тон его при этом был прокурорский.

         - Я думала вы вообще сказали… Но если можно, то мы с дочкой придем сегодня. Часов в 11 можно?

         - Можно, - и он булькнулся в воду.

И вот мы с Галиной чинно маршируем на экскурсию. Нас пригласил сам Серегин. Это вам не фунди-мунди. Не каждый удостаивается такой чести.

         Он, похоже, ждал нас. Потому что, даже не взглянув на часы, заявил:

         - Какая точность. С немцами в родстве не состоите, случайно?

         - Нет, - удивилась дочка.

         - Это я в Берлине целый год строил один объект. Так там, если человек сказал, что он подойдет к стольки то часам, то можно быть абсолютно уверенным, что минута в минуту он будет на месте. Неплохо бы россиянам поучиться у них такой пунктуальности. Ну, милости прошу на стройку, - и он решительно зашагал впереди. Мы с Галиной засеменили следом.

         Увлеченного любимым делом человека видно сразу. Серегин водил нас по пустынным гулким корпусам будущего завода и рассказывал, рассказывал. Как будто прорвало человека. По мере рассказа, лицо его все более оживлялось, морщины на лбу разгладились, в глазах зажегся огонь. Он сыпал строительными терминами, но я не столько слушала его слова, в которых, честно говоря, далеко не все было мне понятно, сколько радовалась и сопереживала его радости.

         - Ну, как, понравилось? – спросил он нас, когда мы, наконец, вышли на улицу из последнего здания.

         - Да! – искренне хором ответили мы.

         - Что-нибудь поняли?

         - В общих чертах. А скажите, товарищ Серегин…- я запнулась.

         - Дмитрий Ильич, - подсказал он.

         - …Дмитрий Ильич, а какой урон экологии нашей местности нанесет действие этого завода?

         - А вы, мадам, случаем не в партии зеленых состоите? – лицо опять стало замкнутым, на нем иронично-снисходительная улыбка.

         - Я состою в числе жителей нашей деревни, то есть поселка.

         - Вопрос не ко мне. Мое дело построить завод, - он нетерпеливо смотрит на часы, давая этим, по-видимому, нам знать, что мы отвлекаем его от важных дел. Что ж, раз так, не будем мешать.

         - Спасибо за экскурсию. Было очень интересно, - я беру Галю за руку, и мы уходим.

Когда мы вернулись домой, Галинка побежала гулять, а я пошла в лесок собирать для нее землянику. Больше всего я люблю собирать в лесу именно землянику. Это не то, что чернику или бруснику собирать: как сядешь в одном месте, так и сидишь практически там же, чуть переползая иногда в сторону. Собирая землянику, фактически неспешно гуляешь по лесу. А ягоды какие красивые, веселые – красная капелька в зеленых листьях. И рядом временами белые симпатичные цветочки – будущие ягодки. Практичная Надя Архипова вычитала как-то в журнале Здоровье, что тот, кто съест за лето девять стаканов земляники, обеспечит свой организм необходимыми витаминами на весь год. С тех пор она в земляничную пору покупает ровно девять стаканов этих ягод и съедает их с чувством выполненного долга перед своим организмом. Пусть моя девочка тоже подзаправит себя витаминками.