Еще раз о любви 

                                                         Любовный роман.

                                                                Часть 7.

Вспомнил слова экономки: «в нашем доме из мужского населения – Сережа, да Лев Аронович». А он, Вячеслав Вадимович, значит, не мужик? Так, непонятно кто неопределенного пола. И, похоже, Света солидарна в этом вопросе с Верой Артемьевной. Он глубоко вздохнул, еще раз внимательно вгляделся в фотографию, погладил пальцем ее волосы, легонько провел ладонью по ее лицу. Ах, Света, Светочка, аленький цветочек. И что в тебе такого, что занозой застряла в его душе? Поднес фотографию к лицу, коснулся губами Светиных губ, и сам устыдился несусветной глупости своего поступка. Медленно закрыл папку и положил ее опять в стол.

Он все больше ощущал в себе в последнее время потребность с кем-нибудь поговорить. Не о бизнесе, не о прогнозах на падение или рост доллара, не о возможных путях политического развития страны. Просто так, «за жисть». Как горячо спорили в студенческие годы на самые разнообразные темы, начиная с проблем ядерной физики и кончая «про любовь». Вдруг выяснил с горечью, что потрепаться просто так не с кем. Обсудить дела фирмы – пожалуйста, решать домашние вопросы – тоже, потрепаться о политике – бога ради, но поболтать «ни о чем» не с кем. Вот дожил! Выудил со дна письменного стола старую потрепанную записную книжку, начал листать. Кто-то уехал жить за границу, кто-то так далеко двинул в политику, что стал за пределами досягаемости, кто-то, как и он, успешно занимался бизнесом, но по редким встречам с ними он понимал, что их теперь не интересовало ничего, кроме их дела да курса доллара. Вдруг наткнулся на домашний телефон Ильи Степанова. Как получилось, что со времени окончания университета они, такие неразлучные в былом друзья, ни разу не встретились? Илюха, вот кто его всегда понимал и поддерживал. Интересно, каков он сейчас? Все такой же худющий прыщавый переросток, сутулящийся, с длинными неловкими руками и ногами, двигающимися несогласованно между собой или импозантный холеный дядька, глава многочисленного семейства и очередной фирмы, которых сейчас в Москве как комаров в лесу? Набрал его номер без малейшей надежды услышать в ответ глуховатое Илюшкино «алло, Степанов у аппарата». Столько лет прошло, целых полтора червонца, человек сто раз переехал, несколько раз поменял номер телефона. Да жив ли он вообще.

-         Алло. Степанов у аппарата.

-         Илюха, черт, живой?! Сто лет тебя не слыхал и не видал? Как ты, старик?

-         Никак сам господин Федосин собственной персоной? Чем обязан такой высокой чести?  – в голосе явно сквозит радость, впрочем, никакого особенного удивления и потрясения не выказал, как будто не далее как неделю назад встречались.

-         Щас как дам в лоб за господина, сразу перестанешь придуряться.

-         Ты сначала дотянись до лба этого самого.

-         В чем же дело? Назначай встречу.

-         Да я то не бизнессэр, в отличие от некоторых, я в любое время после 18 часов.

-         Тогда сегодня. В 19-00 в нашей кафешке. Ез?

-         Ез-ез. ОБХСС. Лады, договорились, – на том конце провода отключились.

Илюха почти не изменился. Такой же неуклюжий, расческа, по всему видать, также нечасто гуляет по его лохматой шевелюре. Поменялись очки да костюм, впрочем, сильно не отличающиеся от своих предшественников. А вот улыбка та же самая – простецкая и добрейшая во всю физиономию.

- Ну, здорово, Славка, - он протянул ему свою узкую ладонь с длинными как у пианиста пальцами.

- Здорово, Илюха! Здорово, братан! – С чувством обнял он друга, хлопая по худой спине, - Сколько лет! Сколько зим!

По старой памяти заказали себе по двойной порции пельменей, их излюбленное в прошлом блюдо, по салатику и по сто пятьдесят граммов «Смирнофф».

         - Я про тебя ничего и не слыхал с тех самых пор, как разбежались после института, - признался Вячеслав Вадимович после первой рюмки, - рассказывай: что ты, как ты.

         - А вот я про тебя весьма наслышан от бывших однокашников. Говорят, прешь в гору, как танк. Скоро сам дедушка Рокфеллер тебе завидовать будет.

         - Врут. То есть, преувеличивают. Но дела действительно идут нормально. Как говорится, на жизнь не жалуюсь. Есть свой дом на окраине столицы, есть несколько элитных квартир по стране, есть недвижимость и за бугром, есть приличные счета в разных банках, в том числе и в швейцарском. Владею собственной фирмой и являюсь совладельцем еще нескольких предприятий. Но главное, есть дело, которое я люблю и умею делать, которое приносит моральное и материальное удовлетворение, которым я могу гордиться, так как я сам сделал его с нуля, и оно приносит чистые деньги.  А вот семьи у меня пока нет. То есть, была. Помнишь Майку с филфака? Длинноногая такая, рыжая, энергичная? Окрутила таки она меня уже после получения диплома. Но стервой оказалась первостатейной. Два года мы с ней промучились и разбежались ко взаимному удовольствию. Причем, оставила меня практически голого, то есть буквально в одном костюме от нее ушел. Да плевать. Я рад был до смерти, что легко отделался, а то, что она у меня выцарапала, я через год с лихвой окупил. Но после нее у меня стойкий иммунитет к слабому полу выработался. Не то, чтобы я от них шарахаюсь, нет, дружу, очень даже дружу, но жениться по новой – упаси бог. Ты то как? Давай колись. Чистосердечное признание облегчает…

- Я тоже один. Два года назад родителей одного за другим похоронил. Работаю. Веду кружок радиоэлектроники в Детском доме творчества. Зарплата, конечно, не ахти какая, но мне одному много не надо. На пельмени и пиво хватает, и ладно.

- Какой на фиг еще кружок? У тебя же, Илья, светлая голова. Ты же у нас на курсе первый парень на деревне был в смысле учебы. Бросай свой кружок и айда ко мне на фирму. Для тебя место всегда найдется.

Илья широко улыбнулся своей доброй улыбкой и покачал головой:

- Нет, Славка. Не агитируй и не соблазняй меня жирным куском. Не пойду! Мы с моими подопечными такие модели клепаем, такие схемы мудрим - тебе и не снилось. Недавно на всероссийском конкурсе первый приз отхватили. Мне с ними интересно, а им со мной. Я там душой отдыхаю. А разрабатывать схемы как народ еще больше обворовать да конкурентов капитальнее утопить – это не для меня.

- У тебя, Илюх, однобокое представление о предпринимательстве и бизнесе. Мы не только топим и грабим, как ты изволил выразиться, но и производим иногда нечто на пользу тому же народу и родной стране.

- Ну и молодцы. Только я сейчас на своем месте. Живу, так сказать, в полной гармонии с собой и с миром. И твои молочные реки и кисельные берега меня не соблазняют. Ведь, в сущности, для чего нужны деньги? Чтобы иметь возможность получить чего желают душа и тело, и стать в результате счастливым. Так? А я уже имею все, что желал и уже совершенно счастливый. Так что оставим в стороне мои проблемы за неимением оных и возьмемся за твои. Ведь ты не просто так позвонил мне сегодня. Ты не обижайся, Славка, я не в укоризну тебе говорю, но ты никогда и ничего не делаешь просто так. Зачем-то я тебе понадобился. Душу хочешь излить старому приятелю. Ведь так? Так изливай. Кстати, не так давно, месяца два назад, видал тебя в центре. Ты усаживал в шикарную машину девчонку комсомольского возраста. Я, помню, еще подумал, то ли дочь, то ли пассия из разряда Лолит.

         - Дочери, как ты понял, не имею. В пассиях у меня девицы поярче. Это была служанка из моего дома.

         - Ах ты, батюшки! Фу ты, ну ты! Мы такие не простые! Мы такие крутые! У нас прислуга имеется!

         - А то!  И экономка есть, которая ведет все хозяйство, и личный водитель, он же охранник дома, и прислуг несколько единиц, и даже садовник.  Я уже не говорю о секретаре в офисе, о заместителе и подчиненных на фирме, о телохранителях.  

         - Широко шагаешь, смотри, штаны не порви. А вообще, я страшно рад за тебя. Честно говоря, я нисколько не сомневался, что ты многого добьешься. Ты когда еще голодранным студентом был, в тебе чувствовался стержень, целеустремленность и амбициозность в хорошем смысле этого слова. Короче, верной дорогой идешь, дорогой товарищ, дай бог тебе всего. Вот за это надо выпить еще по одной.

         Выпили. Помолчали.

- Только знаешь, стал я в последнее время вот о чем задумываться. Все у меня есть, дело расширяется, идет в гору. Вот только для кого я все это делаю? Для себя? Так мне самому много не надо. Больше одного обеда не съешь, больше одного костюма не оденешь. Зачем мне одному огромный дом? Кому я все это передам, когда придет время? Семьи нет, наследников нема. То есть, наследники из числа родственников-соратников придет время, конечно, мигом сыщутся, но нет никого, кому бы я хотел все это передать. Что касается этой девчонки… Кстати, не такая уж она и юная. Ей уже двадцать первый год. Иные девицы в этом возрасте такие прожженные, все на свете видавшие. Но она не из таких. Провинциалка, воспитанная в морале и нравственности. Знаешь, как мы с ней познакомились? Я ее сбил той самой шикарной машиной, чуть не покалечил. Представляешь? Вот и взял к себе в дом, дал работу и приличный заработок. Облагодетельствовал, одним словом. Только мне это боком вышло.

-         Что так? Не чиста на руку оказалась?

-         Хуже… Влюбился я в нее. Так, как никогда до того еще и не влюблялся. Хоть на край света беги от этого.

         - А зачем бежать? Ты парень свободный, видный собой. Любая за тебя с радостью побежит.

         - Ан, нет, не любая. Эта не побежала. «Не люблю», - говорит. И все тут. Мне бы отступить, ну, не любишь – не люби. Не на ней одной свет клином сошелся. А вот сошелся, оказывается, свет. Именно клином, и именно на ней. Вот я и варюсь в этом сиропе, сил моих уже нет больше. Казалось бы, целый день на фирме, голова бизнесом занята, ее почти и не вижу. А все мысли о ней, все мечты о ней, перед глазами ее образ стоит постоянно. Я уж не говорю про ночь. Стоит глаза закрыть – и все. Только она. До чего дошло: недавно ей деньги предлагал за то, чтобы она вступила со мной в связь. Со стороны посмотреть – чисто голливудская ситуация: он – богатый хозяин, она – бедная юная служанка. Он ее подло домогается, она как может ускользает от его хамских грязных поползновений. Он - коварный соблазнитель, она – несчастная жертва. Почти по Карамзину: «Бедная Настя», в смысле, «Бедная Света». Только в действительности все наоборот. Она живет, жизни радуется, день ото дня расцветает. А я сохну, пропадаю совсем, извелся в конец, сон потерял, аппетит. Еще немного в таком духе, и моя грешная душа начнет прощаться с этим миром. Я уж и клин клином пытался выбить, и работой лечился до изнеможения, и даже в ее родной городок смотался, чтобы найти причину того, почему она так засела во мне. Ничего не помогло. Что делать, Илюх?..

Оба глубоко задумались. Наконец, Илья встряхнул своей лохматой головой, печально улыбнулся:

- Тут я тебе не советчик. Извини, браток. Тут ты сам мозгуй или к психологу иди. Пусть он все твои чувства по полочкам разложит, пронумерует и резюме выдаст. Поехали ко мне, а? У меня экономок-слуг нет, но пиво и раскладушка для друга всегда найдутся. Поболтаем, вспомним старые добрые времена. Поехали?

- Поехали…

И опять потекли дни за днями. Контракт с «Эллисом» был оформлен, подписан и уже начал давать первые дивиденды. Воодушевленные первым успехом сотрудники работали с удвоенной энергией. Вячеслав Вадимович, поддаваясь общему настроению, тоже чувствовал подъем и работал с полной отдачей. Но внутри как ржа росла и росла черная тоска, и он все отчетливей ее чувствовал.

- Света, завтра мы с тобой идем на светский прием, - огорошил ее однажды вечером неожиданным заявлением Вячеслав Вадимович, пригласив к себе в кабинет, - Я сказал Вере Артемьевне, чтобы она освободила тебя на целый день от работы. Приведи себя в порядок. Если в этом есть необходимость, Сергей отвезет тебя в парикмахерскую и к косметологу, либо пригласите специалистов на дом.

Света удивленно смотрела на него широко раскрытыми глазами.

-         Мне идти на светский прием? Зачем это?

-         Затем, что так надо. Это личная просьба господина Айлена Дойля. Мистер Блэк - помнишь такого? – Света кивнула, - Вот этот самый Блэк, видно, дюже соскучился по тебе и лично просил меня, чтобы я явился на вечер непременно в твоем обществе. Так как господин Дойль является нашим компаньоном, фигура в нашем деле весомая, я не могу не считаться с его просьбами. Все ясно?

-         Да. То есть, нет. А что я там буду делать?

-         А ничего делать не надо. Просто посидишь за столом во время обеда вместе с остальными, походишь среди людей, поглядишь на них, себя покажешь, мило поулыбаешься мистеру Блэку, раз он тебе так симпатизирует, побеседуешь с ним о том, о сем, свеженький анекдот про англичан расскажешь. Вот собственно и все, что от тебя требуется. Кстати, прекрасный случай обновить и продемонстрировать обществу Мишкин подарок, а то, насколько я знаю, платье так и висит на вешалке невостребованным. Еще вопросы есть?

-         Есть. То есть, нет. Вопросов нет. Раз так надо, я пойду на прием. А к парикмахеру и к косметологу ехать не надо, Галя лучше любого косметолога справится.

-         Вот и отлично, - кивнул Вячеслав Вадимович, подвигая к себе папку с документами и открывая ее, давая тем понять, что разговор окончен.

Света встала и в задумчивости вышла из кабинета. Она, конечно, не видела, что как только дверь за нею закрылась, хозяин тут же захлопнул папку и тоже задумался.

         На следующее утро Света проснулась ни свет, ни заря, задолго до звонка будильника. Она вспомнила, что ей предстоит идти вечером на светский раут, и заволновалась. Ей еще не доводилось бывать ни на больших приемах, ни на светских вечерах, ни на презентациях, и она имела весьма смутное представление обо всем этом, разве что по фильмам и книгам. Конечно, она вчера вечером обежала и Галю, и Веронику, и даже Нину Петровну с вопросами о том, «шо цэ таке, этот самый светский прием, и с чем его едят». Удовлетворить ее любопытство смогла только Нина Петровна и то только в разрезе, какое меню бывает на этих приемах и как может быть организовано застолье – в виде шикарного общего стола, либо в виде отдельных столиков на трое-четверо человек, либо в виде шведского стола. Она дала несколько общих советов на предмет какие блюда как есть, к чему лучше и не прикасаться во избежание конфуза и что делать с салфеткой. «Ты смотри, что делают остальные, и просто повторяй за ними», - закончила она ликбез по приему пищи. «Ой, я лучше вообще ничего есть там не буду, а то еще опозорюсь, - решила Света, - Я только напитки и коктейли пить буду». «С напитками и, тем более, коктейлями тоже поосторожней, - инструктировала ее повариха, - На этих вечерах полно коктейлей с добавлением алкоголя. Сама не заметишь, так назюзюкаешься. Тем более, на голодный желудок». Света решила для себя, что ни есть, ни пить она ничего не будет.

         Позавтракав, Света было взялась за уборку на кухне, но Вера Аркадьевна ее быстренько тормознула: «Хозяин не велел тебя сегодня загружать работой».  На Светины возражения, что собираться на вечер еще рано, экономка все равно прогнала ее из кухни. Света погуляла по саду, написала письмо сестре. Потом тщательно вымылась, вымыла волосы оттеночным шампунем, отчего они приобрели красивый золотистый оттенок. Часа через два после обеда Галя со словами «пошли делать из тебя красотку» увела ее в свою комнату. Она колдовала над ней почти три часа. Первым делом накрутила Светины волосы на толстенные бигуди. Сделала ей маникюр, покрыла ногти перламутровым лаком. Долго втирала ей в руки и ноги какие-то ароматические масла, увлажняла кожу лица и шеи гелями и кремами, пока Света не закуксилась: надоело, однако. «Молчать! – прервала ее нытье Галка, - Красота требует жертв!». Потом принялась за ее лицо. Над лицом она потрудилась особенно тщательно: подправила брови, наложила тональный крем, используя для разных участков лица разные оттенки, особым способом нанесла на веки тени, удлинила ресницы, обрисовала карандашом контур губ и покрасила их помадой. Галя еще долго мудрила: то обмахивала лицо кисточкой, то что-то дорисовывала там, что-то наоборот тушевала. Света, махнув на все рукой, даже и не пыталась больше возражать. Она сидела с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла, в пол-уха слушала Галину болтовню, а сама думала о …Вячеславе Вадимовиче. Перед ее глазами встал их давний разговор, когда он сделал ей такое странное и совершенно неожиданное предложение – 10 тысяч долларов за несколько встреч. Ее это предложение тогда поразило, и обидело до глубины души, ведь она не давала никакого повода думать о ней так плохо. А вот интересно, если бы он сделал такое предложение ей сейчас, что бы она ответила? Она… она бы сказала… Ах, нет, она не знает, что бы она ему сказала. И дело вовсе не в 10 тысячах. Дело совсем в другом. Просто… просто непонятно почему, но он ей теперь стал нравиться. Очень нравиться. И с каждым днем все больше и больше. И сниться почти каждую ночь. Ее волновали эти сны, радовали и пугали одновременно.

- Эй, уснула, что ли? – прервала ее размышления Галя, - Просыпайся, спящая красавица. А ну, глянь на меня. Так… Так… Повернись. Теперь другим боком. Да, - наконец подвела она итог увиденному, - красота – это страшная сила!

Света встала и подошла к зеркалу. На нее смотрела взрослая, очень красивая и эффектная девушка. Она смотрела и не узнавала в отражении себя.

-         Ну, как? Клиентка довольна, надеюсь? Чего молчишь?

-         Я просто думаю о том, сколько же раз мне теперь придется убираться вместо тебя. Наверное, с полгода. Никак не меньше.

-         А ты как думала? За все в этом мире надо платить, дорогая.

Они едут с Вячеславом Вадимовичем в его машине. Едут на прием. Туда, где соберутся сливки общества, где будет мистер Айлен Дойль и еще много разных важных господ, и разодетых дам. Они оба сидят на заднем сиденье, их везет Сергей. Света взволнована. Хоть она и приняла по совету Веры Аркадьевны успокоительное, но оно ей мало помогло. Света боится сделать что-нибудь не так, показаться смешной или нелепой в глазах этой светской публики, а особенно, в глазах Вячеслава Вадимовича. Она исподтишка косит на него глаза и вдруг видит, что он тоже искоса посматривает на нее. Их взгляды встречаются, и Света смущенно улыбается ему. Он ободряюще ей подмигивает:

-                     Ничего, Светок, не дрейфь. Все будет тип-топ.

-                     Надеюсь, - тяжело вздыхает Света, - Можно, я там пристроюсь куда-нибудь в уголок, чтобы меня никто не заметил?

-                     Это у тебя вряд ли получится, чтобы никто не заметил, - усмехается Вячеслав Вадимович, - Такую красавицу невозможно не заметить.

Света молчит. Она так и не поняла, то ли он серьезно сказал, то ли так пошутил.

Уже по тому, сколько роскошных машин она увидела перед домом, куда они приехали, Света пытается сделать себе представление о том, какую публику встретит в самом доме. Вид разодетых дам и импозантных мужчин, выходящих из подъезжающих машин, повергает Свету в легкий шок.

- Не переживай, Светик, - ободряюще шепчет ей на ушко Вячеслав Вадимович, - ты ничуть не хуже этих дамочек. Ты куда как лучше их всех вместе взятых.

Он подставляет ей свою руку, она берет его под руку и сразу чувствует себя увереннее. Они входят в парадную дверь, которую услужливо распахивает перед ними человек в позолоченной ливрее, идут по широченной парадной лестнице, устланной красным ковром. На лестничном пролете ее взгляд упирается в зеркальную стену, и она  видит свое отражение. «Неужели это я? Вот эта красивая стройная девушка в бирюзовом платье, в туфлях на шпильке, с копной золотистых волос, идущая под руку с Вячеславом Вадимовичем? Не может быт! Или может?» - едва успевает подумать она. А они уже входят в огромный зал с высоченным потолком, в центре которого красуется огромная хрустальная люстра, сплошь увешанная сверкающими подвесками. Оркестр играет «Вальс цветов» Чайковского. Свете очень нравится этот вальс, но волнение мешает ей сейчас наслаждаться музыкой. Вячеслав Вадимович, кивая направо и налево знакомым, ведет ее через весь зал в правый угол, где Света узнает среди праздничной толпы людей несколько знакомых лиц, которых видела на дне рождении хозяина. Он представляет ее, представляет ей людей, называет имена, должности. Она мило улыбается, подает руку, здоровается. Все названные имена тут же бесследно улетучиваются из ее головы, и ей становится не по себе: она никого не запомнила, какой ужас! Когда он повел ее дальше к другому кружку людей, Света шепчет ему с испугом: «Вячеслав Вадимович, я никого не успела запомнить. Какой кошмар!». «И правильно! – смеется Вячеслав Вадимович, - На фига тебе помнить эти рожи. Не засоряй голову мусором. Не грузи себя лишней информацией, это ни к чему. Расслабься. Отдыхай». Она немного успокаивается и пытается внять его совету расслабиться. Опять подает руку, когда он представляет ей людей, улыбается уже спокойнее, просто разглядывает лица, и они все кажутся ей добрыми, милыми, приятными. Страх окончательно покидает ее. Она отвечает на вопросы, обращенные к ней, сама задает вопросы, умело поддерживает беседу. Ей становится хорошо, комфортно и уютно в обществе этих людей. Обычные хорошие люди с приветливыми лицами и добрыми улыбками. И чего она так паниковала? Вячеслав Вадимович одобрительно кивает ей, мол, все хорошо, видно, что он доволен ею и ее поведением. И Света успокаивается окончательно. Она по наивности своей не обратила внимания, просто не заметила, как на нее бросают заинтересованные и явно восхищенные взгляды мужчины. А он заметил, и гордость за нее переполняет его.