8 Марта.
- А я еду, а я еду за
туманом, за туманом и за запахом тайги, - негромко пропела она.
- А я еду, а я еду за
деньгами. За туманом едут только дураки, - подхватил он.
- Не смешно, - сказала
она.
- Грустно, - согласился
он.
Они помолчали.
- Что ты мне подаришь на
8 Марта? – спросила она.
- А что ты мне
приготовишь вкусное в честь праздника? – спросил он.
- Освободи меня от этой
надоевшей готовки хотя бы в честь 8 Марта. Хочу французские духи. И розовый
пеньюар.
- А кухонное полотенце
тебя не устроит? Хочу пиццу с грибами. И пирог с капустой.
- И еще цветы.
- Пивко было бы кстати.
Они опять замолчали. Они
были молодоженами. Шел пятый месяц их совместной жизни в статусе мужа и жены.
Зазвонил телефон. Она
первая сняла трубку, так как была ближе.
- Да. Спасибо. Нормально.
И вас также. Передам. До свидания, - она положила трубку, - Твоя мама звонила.
Тебе привет. Сходи в магазин, у нас почти нет хлеба. И молоко не забудь. Я хочу
какао. А я пока почищу картошку на жаркое.
- Не охота одеваться.
Сходи сама. И не забудь пиво.
- Ладно. А ты сготовь
жаркое. И почисти раковину в ванной. Если позвонит Олеська, скажи, что я ей
перезвоню позже. И не забудь ее поздравить с праздником. И позвони моей маме,
поздравь ее.
- Стоп. Отбой. Ты
вернешься часа через четыре, а то и позже, пока не обойдешь все магазины в
округе и не перемеряешь все тряпки в отделах женской одежды. Я лучше сам сгоняю
в магазин. А ты приготовь жаркое. И пиццу. И почисть раковину. Заодно погладь
мои брюки и рубашку.
- Совесть у тебя есть?
- Есть.
- Сомневаюсь. Сегодня – 8
марта!
- И что?
- А то, что некоторые
несознательные мужики даже в единственный женский день в году хотят заставить
своих жен стоять целый день у плиты и у гладильной доски. Я не для того замуж
выходила.
- А для чего?
- Для того, чтобы меня
любили и холили. И носили на руках. И, между прочим, дарили подарки и цветы.
Хотя бы 8 марта. И вообще, объявляю сегодня день безделья. Вот так, лягу на
диван, - она легла, - возьму в руки пульт, - она взяла, - и буду смотреть весь
день телевизор. Впрочем, если некоторые вдруг решат сводит свою молодую и не
лишенную привлекательности жену в ресторан, то я возражать не буду.
Он хмыкнул, в нерешительности
постоял рядом.
- Я так понимаю, что есть
мы сегодня не будем совсем.
- Ну, почему же. Будем. В
ресторане. Или, хотя бы в кафе. Впрочем, если некоторые испытывают финансовые
трудности, то могут сами приготовить обед. Я даже не возражаю, если ты сделаешь
просто бутерброды. Хотя бы с колбасой. И заваришь свежий чай. И подай мне,
пожалуйста, журнал, что лежит на столе, а то по телевизору смотреть совершенно
нечего. Не могут в праздничный день сделать праздничную телепрограмму. И подай
подушку с кресла. Ну, чего ты стоишь? Я сказала, подай мне журнал и подушку!
С оскорбленным видом он
подал ей журнал. Взял с кресла подушку и положил ее рядом с лежащей женой.
- Нет, под голову, - она
приподняла голову.
С преувеличенной
осторожностью он засунул подушку под ее рассыпавшиеся волосы. Взял из шкафа
клетчатый шерстяной плед и прикрыл им ноги жены. На кухне отрезал большой
ломоть хлеба, посыпал солью, зашел в комнату, где лежала она, и стал
демонстративно с несчастным видом жевать хлеб. Она молча читала. Он молча
жевал. Пауза затянулась.
Он доел хлеб, кинул в
рот, запрокинув голову, последние крошки. Встал. Ладно, раз такое дело, раз его
в празднично-выходной день решили морить голодом, ему здесь делать нечего. В
конце концов, он может съездить и к маме. Вот где его любят и принимают таким,
какой он есть, без всяких претензий и условий. Вот где его в любое время суток
первым делом накормят, потом обласкают, позаботятся.
Он накинул куртку и
вышел, захлопнув за собой дверь.
На улице вовсю
хозяйничала весна. Солнечный зайчик, отразившись от круглой лужи, ослепил его.
Большая холодная капля шлепнулась прямехонько ему на нос, оторвавшись от
сосульки, свисающей с козырька подъезда.
- С праздником вас,
молодой человек, - поприветствовала его старушка, сидящая на скамейке около
подъезда.
- Спасибо. То есть, с
праздником, - и он решительно зашагал прочь. Прочь от этого дома, где его не
ставят ни во что.
Рядом с остановкой
невысокий чернявый гражданин южной национальности бойко торговал веточками
мимозы, разложенными прямо на влажный сугроб.
Он выбрал небольшую
пышную веточку, усыпанную желтыми пушистыми горошинами. Заплатил требуемую
сумму.
- Жене купил, да? –
поинтересовался гражданин, - Слюшай, пачему такой сердитый, а? Купи еще.
Любовнице купи. Пять рублей скидка
будет.
Он ничего не ответил.
Зашел в стоящий рядом минимаркет, купил две сочные большие груши, подумал, и
купил коробку конфет. Теперь можно и к маме. Она обрадуется. Начнет хлопотать,
чем бы накормить своего единственного сынульку, свою кровиночку. Может, сварила
к празднику его любимый холодец. Или пирожков напекла. Да он сейчас простой
жареной картошке был бы рад до смерти.
В ожидании автобуса он
стоял на остановке. Курил. Думал. Интересно, что она делает сейчас? Наверняка
листает свой дурацкий глупый журнал. Или болтает по телефону с Олеськой.
Конечно, ей Олеська или журнал куда важнее, чем он.
…Прошел уже пятый
автобус. Он все курил. Думал.
Конечно, отчасти и он
виноват. Все-таки праздник, тем более, 8 марта. Единственный женский день в
году. А он ей только кухонное полотенце подарил. Маленькое такое. В зеленую
клеточку. Даже слов не сказал никаких. От слов, конечно, проку нет. Что такое
слова? Просто звуки. Сотрясение воздуха. И почему для женщин они так важны? И
почему бы их и не сказать, раз это им так важно. Кто это сказал: ничто не
дается нам так легко и не ценится так дорого, как слова? Или что-то в этом
роде. Да и сделать бутерброды с колбасой и пожарить яичницу совсем не трудно.
Пустяки. Дело в принципе. Готовка – дело женское. Хотя, 8 Марта… Один день в
году можно и потерпеть. И все-таки, дело в принципе.
В киоске он купил флакон
каких-то духов. Как раз подошел автобус. Двери открылись, закрылись. Автобус
тронулся, уехал.
…Он задумчиво посмотрел
ему вслед, повернулся и решительно пошел назад. Домой. К ней. К своей
единственной и ненаглядной. К самой лучшей в мире. К своей жене.
|