Зигзаги и заскоки (часть 3)

         - Она же терпеть не может все эти шоу, и нескромные намеки. А ребята довольно рисково шутят. Неужели ей действительно понравилось?

         - Не то слово! Она была в полном восторге! Хлопала, визжала там, и даже свистела.

         - Врешь ты все, - не поверил Тимур, - она и свистеть то не умеет.

         - Павлинка?! Представь себе, засунула два пальца в рот и свистнула – у меня аж уши заложило. Ей богу, не вру!    Сама чуть со стула не упала от удивления. Тимур, а что у вас произошло? Почему вы живете врозь? Поссорились, да?

         - Да, немного. А как она вообще? Как выглядит?

         - Знаешь, Тимур, она очень хорошо выглядит. Веселая такая. Тебе это будет, конечно, обидно слышать, но ваш разлад ей явно на пользу. Вообще, она как-то изменилась в последние дни. Ярче стала, красивее. И свободнее, раскованней, что ли. А так у нее все в порядке. В следующий понедельник на работу выйдет, отпуск у нее заканчивается. Больше ничего интересного не могу тебе сообщить. А ты как?

         - Я в полном порядке. Если будет интересоваться, так и скажи: у Тимура все в порядке.

         - Ладно, скажу. Только ты не обижайся, но она что-то ни разу тебя не упомянула за последние дни. Ну, пока.

         - Пока, - он положил трубку и глубоко задумался. То, что с Павлиной что-то происходит – это факт. Не понятно – что именно. Если верить словам Риммы и судить по записи на автоответчике, то она явно не в депрессии. Хотя этого бы и надо было ожидать. А может, поплакала пару дней, попереживала, а потом поставила жирный крест на прошлой жизни и решила устраивать ее по новой? «Новая встреча - лучшее средство от одиночества…». Или решила отомстить ему: ты мне изменил, я сделаю то же самое. Вот и шатается теперь по вечеринкам, да по соляриям, приглашает всех в интим-салон. А он и воспрепятствовать этому никак не может – у самого рыльце в пушку. Спать лег с твердым желанием встретиться с Павлой и лично разобраться в обстановке.

Увидеть ее удалось только через три дня. Павлы все время не было дома. Автоответчик то доверительно сообщал Павлиным голосом: «Бон жур. Хозяйка в Париже, а если есть желание,  поболтайте пока со мной, а то мне ску-у-у-чно», то пугал: «Ваш номер определен. Ваше местоположение найдено. Все, что вы сейчас скажите, может быть в дальнейшем использовано против вас. Поэтому вы можете хранить молчание до приезда вашего адвоката». Мобильный был постоянно отключен. Однажды он даже зашел домой. Ключ у него остался, он открыл им дверь и вошел. Павлы не было дома. То, что он увидел, его сильно озадачило: во всех вазах, что были в квартире стояли цветы. Гвоздики, каллы, розы. Очень много хризантем – любимых цветов Павлы. Розовые, белые, желтые, лиловые, кустовые, одиночные. Вряд ли она сама себе покупает цветы, за всю их совместную жизнь она ни разу не купила ни цветочка. Первое время после свадьбы Тимур часто дарил ей букеты, но она сказала, что это пустая трата денег из семейного бюджета и лучше на эти деньги купить продукты. Так он и делал. А теперь дома море цветов. Что это значит? Ответ очевиден – у Павлы появился щедрый поклонник, который заваливает ее цветами. Ведь и он сам никогда не приходил к Камилле без цветов. Вот и этот тип похоже похож на него. Хмырь болотный. Не успела супружеская постель остыть после законного мужа, как он тут как тут. А она то, она! А еще считается порядочной женщиной! И Тимур пошел по квартире искать следы любовника жены. В спальне на кровати спал крошечный пушистый белый котенок. Услышав шаги Тимура, проснулся, внимательно посмотрел на него своими голубыми, не по возрасту серьезными глазенками. Тимур погладил крошечный теплый комок. «Привет, зверюга. Ты откуда? Кто тебя подарил моей жене? Ты тут присматривай за ней, ладно? А то она что-то совсем от рук отбилась в последнее время». Кроме цветов и котенка никаких других следов пребывания постороннего мужчины в собственном доме он не обнаружил. Но это ничего не значит. Просто они хорошо маскируются. Цветы же есть! Заглянул в холодильник. В нем стоял начатый торт со взбитыми сливками, непочатая бутылка шампанского и коробка конфет. Все сомнения отпали окончательно – Павла не ест конфет и очень редко употребляет мучное. Значит, все это приобретено не ею. Кто приходит в дом к одинокой молодой и привлекательной женщине с цветами, шампанским, конфетами и тортом? Мужик, который имеет на нее виды. Упырь! Урод! Ноги пообрывать мало! То-то она так изменилась. Дома не бывает. Шляется неизвестно где и неизвестно с кем! Ладно, он не он, если не разберется со всем этим! Муж он или не муж, хотя бы чисто номинально.

         Павлу он подкараулил после работы, на проходной НИИ, где она работала. Обычно, она задерживалась после работы, поэтому он приготовился к долгому ожиданию. Даже газетку с собой прихватил, чтобы не скучно было. Но Павлина выскочила через турникет минута в минуту едва закончился рабочий день. Он чуть было не пропустил ее – во-первых, она проскочила молнией, во вторых, он ее едва узнал: волосы из привычного светло русого цвета стали медно-рыжими, и не уложены феном, как всегда, а торчат в разные стороны как у Антошки из мультика, который никак не хотел идти копать картошку. К тому же на ней был новый, еще не виденный Тимуром, яркий сарафан в зелено-сине-розовых тонах. Тимура она не заметила, и он решил воспользоваться этим: пошел за нею следом. Интересно, куда это она так спешит? Может, на стоянке ее ожидает роскошная иномарка с не менее роскошным хозяином? Но Павла проскочила мимо стоянки и пошла дальше помахивая сумкой, только каблучки весело цокают по асфальту. Тимур шел следом. Шел и восхищался своей женой: какие у нее стройные красивые ноги (и как это он раньше не замечал?), тонкая талия туго перепоясана широким поясом, рыжие волосы развиваются на ветру сполохами пожара. Так и шел за ней минут десять, соблюдая дистанцию в десяток метров. Но, похоже, не он один любовался ею. Вот его обогнал усатый мужик в джинсах, поравнялся с Павлой, притормозил, пошел рядом с нею в ногу. Тимуру не было слышно о чем они говорят, хоть он и сократил расстояние до трех метров, но явно мужик пытался заигрывать, а Павла не без кокетства его отбривала. Кто же так отбривает назойливых нахалов? Если ты говоришь «нет», но при этом многообещающе поглядываешь, а на губах игривая улыбочка, то, ясное дело, это воспринимается как абсолютное «да». Надо сказать четко и строго: «Пошел вон дурак! У меня есть законный муж и я не собираюсь крутить шуры-муры со всякими разными придурками!». Тогда все станет ясно, и тип отлипнет моментально.  Но, похоже, его жене нравится это пошлое заигрывание – вон как стреляет глазками, как колышет бедрами в такт походке. А это что? – Тип с тараканьими усами протягивает ей визитку, и она берет, кладет в свою сумочку. Так-так! Законному мужу ей звонить некогда, а телефончики посторонних она коллекционирует. А может, она и раньше ему изменяла? Не может человек изменится так кардинально за несколько дней. Так не бывает. Просто раньше она маскировалась под чопорной и строгой маской, а теперь не считает нужным скрывать свое истинное «я». Значит, он уезжал в командировку, а она в это время крутила хвостом направо-налево. И нечего в таком разе строить оскорбленную невинность: пока он крутил любовь с Камиллой, она тоже времени, похоже, зря не теряла.

         Павла подошла к остановке, встала. Тип рядышком пристроился, петухом вокруг ходит, усами крутит. Подошла маршрутка, Павла села, уехала. Тип тоже попытался было втиснутся, но места свободного не оказалось и он остался, с сожалением глядя вслед маршрутке, увозившей Павлину. Тимур подошел к мужику:

         - Это моя жена, - без обиняков заявил он, - ежели что – убью, - и он для наглядности продемонстрировал увесистый кулак бывшего боксера-любителя.

         - А я чего? А я ничего. Жена – дело святое. Я ж не знал, - и мужик моментально ретировался, трусливо втянув голову в плечи. То-то же. Этот вряд ли больше рядом нарисуется. Но ведь полно других охотников до чужих жен. И не в силах Тимура постоянно контролировать этот процесс. Есть только один способ – чтобы Павлина сама его контролировала. Но опять таки он не в силах требовать теперь этого от нее. Фактически она теперь свободная женщина.

         Вечером он попытался опять позвонить ей. Но звонить решил не с домашнего телефона снимаемой им квартиры, а из автомата, чтобы ее телефон не смог определить номер. Он купил на почте жетон и тут же с почты и позвонил.  Расчет оказался верен: Павла сняла трубку.

         - Алло. Я слушаю.

         - Здравствуй, Павла. Наконец то я до тебя дозвонился. Мне надо с тобой поговорить.

         - Говори, - разрешила она.

         - Вообще то это не телефонный разговор. Лучше поговорить в приватной беседе. Пригласи меня к себе в гости.

         - Я посторонних мужчин к себе не приглашаю. Говори приватно по телефону.

         - Хорошо, давай встретимся на нейтральной территории. Назначай где и когда.

         После продолжительной паузы Павла произнесла:

         - Ты едешь завтра к Харлампьевым на дачу?

         - Не знаю, не думал об этом.

         - Я еду. Если хочешь увидеться, приезжай, - и она положила трубку. У Тимура как будто крылья за спиной выросли. Павла назначила ему встречу, в неофициальной обстановке, за городом. Это очень обнадеживало. Естественно, он поедет. Обязательно!

         И он поехал. Предварительно долго думал что подарить Тамарке с Валеркой. Хорошо бы посоветоваться с Павлой, но он не решился ей звонить. Не придумал ничего путного и купил подарочный набор из трех бутылок коньяка. Приехал одним из первых, и Валерка мигом назначил его ответственным за готовку шашлыков. Стоял около мангала, вертел шампура, время от времени сбрызгивая мясо лимонным соком, а все внимание было обращено на дорогу. Павла что-то запаздывала, что ей было не свойственно. Уже приехали и Маркияновы, и Сизовы и Павловы, и разведенка Вера, в общем, все приглашенные были на месте, не прибыла только Павла. Наконец, на горизонте в облаке пыли появилось желтое такси, и он наметанным глазом издалека разглядел на заднем сиденье свою жену. Охи, ахи, поцелуйчики. Павла вручила Тамарке огромный букет красных роз, Валерке толстенную энциклопедию про бабочек – у Валерки был пунктик: он собирал коллекцию засушенных бабочек. Глаза Валеркины аж засверкали, когда он увидел энциклопедию, руки задрожали. «Павлиночка, золотко мое самоварное! – завопил он громогласным басом, - Ты даже не представляешь, что ты со мной сделала! Ты ж меня во второй раз счастливым сделала! Первый раз моя Тамарка, когда согласилась за меня замуж выйти. А второй раз ты сегодня! Дай я тебя облобызаю, радость ты моя бескрайняя!». И он облапал Павлинку своими ручищами, та только пискнула.

         Стол решили накрыть прямо в саду. День стоял отличный – солнечный, теплый, дул ласковый ветерок. Мужчины вынесли из дачи старинный раздвижной дубовый стол, стулья. Женщины мигом натаскали тарелок с закусками, бокалы, рюмки. Врубили музыку через динамики. Расселись. Начиналось торжество.

         Тимур подгадал так, чтобы сесть рядом с женой. Присутствующие, похоже, были не в курсе их разлада. Тимур искоса разглядывал Павлину – что-то в ней появилось новое, незнакомое. Римма абсолютно права: она стала красивее, ярче. Но самое главное, в ней появился какой-то внутренний огонь, аж светится вся. С чего бы это? Влюбилась что ли в кого? И Тимур запечалился. Вот она, Павла, рядом совсем, рукой можно тронуть, но как бесконечно далека. А все он, сам разрушил свое счастье, своими руками. Вдруг его внимание привлекла новая, невиданная еще им блузка Павлины. Он наклонился к ее самому уху и громко прошептал, чтобы она расслышала сквозь музыку:

         - Павла, ты блузку наизнанку одела. Посмотри сама.

         Она сначала взглянула весело на него, потом на свою блузку.

         - Смотри-ка, действительно, наизнанку. А в принципе, какая разница как она одета, - и Павла беспечно махнула рукой.

         Тимур был ошарашен. Его педантичная, пунктуальная Павлина, его благоразумная рассудительная жена и вдруг такой финт! Чтобы Павлина одевала одежду шиворот-навыворот и при плевала на этот конфуз – это нечто невероятное. Он бы меньше удивился, если бы небеса вдруг разверзлись, и на них золотыми буквами высеклась бы некая мудрость типа: «Все люди – братья!».

         Ели шашлыки, запивали принесенным Тимуром коньяком и ликером. Тимур, не смотря на отвратительное настроение, ел с аппетитом - надоели холостяцкие обеды и ужины в сухомятку. Набаловала его Павлина борщами, да котлетами с пирогами. Он даже похудел за последние дни своего одинокого проживания. Этому способствовал и плохой сон - просыпался каждое утро часа в четыре и, несмотря на то, что не выспался, больше не мог уснуть. И курить стал невероятно много – полторы-две пачки в день. Даже шеф на работе заметил, спросил: «Проблемы?». Тимур кивнул, да, мол, проблемы, но распространятся не стал. Три дня назад задержался после работы, подождал, пока народ разбежится, зашел в приемную гендира. Камилла, увидев его, томно заулыбалась. Шепнула: «Соскучился?». Он отрицательно покачал головой. «Нет, не соскучился. Я пришел сказать, что между нами все кончено. От меня ушла жена, кто-то насплетничал про нас. Я намерен вернуть ее, чего бы мне это не стоило. Жизнь положу, но верну. Прощай, Камилла. Ты девушка эффектная, достойная лучшего и все у тебя будет хорошо. Я желаю тебе этого от всей души». Повернулся и ушел, не видя как в слепой яростной злобе Камила швырнула со стола пачку бумаг, и разлетелись они стайкой голубей и упали белыми пятнами на мраморные плитки.

         …Валерка как всегда шпарил свои анекдоты. И где только их берет? Так и сыпет ими. И, что интересно, никогда не повторяется. Тамарка принесла горячие пироги, и Тимур хоть и сыт был, но ухватил ароматный дымящийся кусок. Павлина тоже взяла румяную краюху.

         - С каких пор ты стала есть мучное? – в который раз за последние дни поразился ей Тимур.

         - С тех самых пор, как мой муж объелся груш, - весело блеснула зубами Павла, - Живем один раз! А пироги я люблю. О-бо-жа-ю! – и она откусила огромный кус и, зажмурившись от удовольствия, стала жевать.

         - Где ты бываешь по вечерам, если не секрет? Я звонил-звонил, а тебя все не было?

         - Я теперь дама свободная – куда хочу, туда и лечу. К Риммке иногда заглядываю, по магазинам болтаюсь, с  Романом время от времени гуляю.

         - У тебя роман с Романом? – скаламбурил Тимур, улыбаясь, но под ложечкой екнуло.

         - Можно и так сказать, - рассмеялась Павла.

         - А как еще можно сказать?

         - Можно сказать, что я иногда по вечерам прогуливаю котенка по имени Ромка. Подобрала на улице с неделю назад. Он был такой маленький, кругленький, ярко желтого цвета. Вылитый лимон. Я его поначалу так и назвала – Лимоном. Но дома его отмыла, и он стал белоснежным. Короче, оказался Романом, а не Лимоном. Смешной такой, маленький, но серьезный малый. А нахальный какой! Спит только со мной рядом. Уткнется носом мне в щеку или в руку и дрыхнет. Так что я по-прежнему делю постель с мужчиной. А ты как? Как личная жизнь? Теперь вам с Камилой не надо ни от кого таиться: она свободна, ты тоже.

         - Нет, - нахмурился Тимур, - я не свободен. Я, между прочим, женат. И ты, между прочим, тоже дама замужняя. А я позавчера был свидетелем того, как ты на улице кокетничала с усатым типом.

         - Шпионил? – усмехнулась Павла.

         - Случайно увидел.

         - Увидел – и увидел. Я не обязана перед тобой отчитываться.

         - Не обязана, - согласился Тимур и угрюмо замолчал.

         …После сытного обеда разбрелись кто куда. Женщины убирали со стола, мыли посуду. Мужчины решили устроить вечерком рыбалку и пошли готовить снасти.  Павла куда-то исчезла. Тимур неприкаянно поболтался и наконец пристроился в гамаке в саду с кипой журналов и газет, что валялись на веранде. Но не читалось, он бросил газеты на траву, лежал, смотрел в небо, сам не заметил как уснул. Проснулся уже когда начало смеркаться. Было необычно тихо, только листья чуть шелестели, да теплый ветерок обдувал. Лежал, наслаждался тишиной, покоем и одиночеством. Было и хорошо и грустно одновременно. Думал о себе, о Павле, о том, как же так случилось, что сам разрушил свое счастье. В горле встал горячий ком – не продохнуть. Женщины, наверное, в таких случаях плачут. Он не может этого себе позволить. Он мужчина, а значит должен пережить свое горе внутри. Похоже, что Павлинку ему больше не вернуть. Невероятная злость на самого себя накатила на него. Глупец! Променял бриллиант на стекляшку, безделушку! Сам себя обвел вокруг пальца как последнего лоха! Идиот!!! Ничего, еще не все потеряно. Еще не вечер. Только надо не слезы лить, а действовать! И он соскочил с гамака. Так, где же его любимая жена? Где его Павлинушка? И он крикнул во всю мощь своих легких: «Павлина!!!».

         - Чего вопишь? – выглянула из кустов Вера с букетом полевых цветов, - У речки твоя Павлина. Рыбу удит с мужиками. Поймает и отпустит. Жалко, говорит.

         Тимур рысью припустил к речке. Издали увидел Павлинку, сидевшую на берегу с удочкой. Подошел, заглянул в ее ведерко, там плавал только одинокий березовый лист.

         - Не густо. Не клюет?

         - Клюет! – подняла на него свои синие глаза, - Еще как! Я уже семь карасей поймала!

         - И где же твои караси?

         - Обратно отпустила. Пусть плавают. Зато, представляешь, как они обрадовались, снова оказавшись в родной стихии?

         - Представляю. Ладно, хватит на сегодня осчастливливать карасей. Прогуляемся?

         - Давай, - легко согласилась она.

         Тимур смотал удочку, вылил воду из ведерка. Павла выпускала на волю червей из коробки: пусть и у червяков будет сегодня счастливый день. Оставили удочку с ведром рядом с рыбаками, которые тоже потихоньку стали сворачиваться, медленно побрели вдоль берега. В воздухе стоял сильный медовый запах цветущей липы. Заметно потемнело. Недалеко в зарослях заливался соловей. Фью-ить! Чив-чив, тех-тех-тех! Фью-ю-ю! Небо загустело, стало темно синим, на нем белыми веснушками высыпали звезды. Едва слышно поплескивала вода.

         Сели на поваленную березу.

         - Я виноват перед тобой, - как в ледяную воду с головой начал Тимур, - очень виноват. И перед тобой, и перед собой. Перед нами. Но ведь даже отъявленным преступникам дают возможность исправиться, искупить свою вину. Дай мне шанс, Павлина. Один-единственный. Согласись, нельзя одним махом перечеркивать все, что было.

         - Нельзя, - согласилась Павлина, - нельзя, правда, ты попытался это сделать. Знаешь, Тим, я много думала о нас с тобой за последние дни. Ты однозначно виноват, и я еще не знаю, сумею ли простить тебя. Я попытаюсь, но пока не уверена. Но, знаешь, к какому интересному выводу я пришла? Виновата и я тоже. Как мне объяснила мудрая Римма, во мне не хватало зигзагов и заскоков. Прямая линия, примитивная в своей прямоте как … как куриное яйцо – вот кто я была такая. Женщина должна быть загадкой, должна быть непредсказуемой. Нет, даже не так. Не должна быть. Это не насаждается насильственно. Надо просто дать себе возможность раскрыться, как цветку, дать волю эмоциям, чувствам. Скинуть с себя оковы зажатости, послать на фиг все «нельзя» и «не прилично». А я была памятником, толстенным томом морального кодекса. И как только ты терпел меня столько лет, Тим? Знаешь, я нахожу теперь огромное удовольствие, когда крушу преграды и нарушаю заповеди. Нет, я не стала пить водку, не собираюсь принимать наркотики и спать с мужиками напропалую. Мне это не интересно. Мне интересно открывать мир вокруг и мир в себе. Это так здорово! А что касается последнего шанса… Я даю его тебе. Попробуй. Дерзай. Не знаю, что из этого получится. Посмотрим. А теперь пойдем к даче. Там все, должно быть, уже собрались. Есть охота до жути. Видно, на свежем воздухе аппетит разгулялся. Пошли, Тим.

         Все действительно уже собрались. Ждали только их. Хотели даже отправиться на поиски.

         Ужинали у костра. Ели запеченную картошку с помидорами и огурцами, доедали шашлыки. Пили липовый чай, вскипяченный на костре и потому пропахший дымом. Валерка вынес гитару, пели песни, рассказывали анекдоты, вспоминали прошлое, смеялись. Долго не расходились и только за полночь нехотя потянулись в дом.

         Тамарка выделила им каморку в мансарде. Похоже, никто так и не догадался о разладе в их семье. Оно и к лучшему – ни уговоров, на расспросов, ни дурацких советов. В комнатке стояла всего одна кровать. Больше никаких намеков на мебель. Павлина сняла матрац с кровати, бросила его на пол: «Дамы спят на кроватях, мужчины на полу. Возражения есть?». «Есть», - хотел сказать Тимур, но предпочел промолчать. Выключили свет, улеглись каждый на своем ложе. Тимур долго не мог уснуть, все ворочался на неудобном комковатом матраце. Павлина, похоже, спала – дышала ровно, тихо. «Пава», - шепотом позвал Тимур. «М-м-м», - отозвалась она. «Вот ты в последнее время все ищешь новые впечатления и ощущения. Искривляешь свою жизнь в зигзаги. У меня есть к тебе, в связи с этим, оригинальное предложение. В данное время я мужчина одинокий, ты тоже одна. В общем, я хочу тебя снять на одну ночь. Так сказать, заплатить тебе за интимные услуги. Как ты на это смотришь? По-моему, довольно сильный зигзаг получится». «…Даже не знаю что и сказать… Мне раньше никогда не приходилось этим заниматься. С другой стороны, интересно, - после продолжительной паузы сказала Павлина, - А можно узнать о какой сумме идет речь?». «Это ты назначай цену». Павла опять надолго задумалась. «А сколько обычно в таких случаях спрашивают профессионалки?». «По-разному, - сел на своем матраце Тимур, - это зависит от квалификации, от внешних данных девушки, от платежеспособности клиента. Ну, обычно, я думаю, речь идет о ста-двухстах баксов в час. Если оптом, на ночь, то долларов триста-пятьсот». «Так много? – удивилась Павлина, - Знаешь, пожалуй, мне несколько тысяч лишними не будут. Тем более, я себе в магазине плащ присмотрела, а денег не хватает. Боюсь, что до моей получки его купят. Пожалуй, я приму твое предложение, но только деньги извольте вперед заплатить». Тимур вскочил, взял с подоконника свои брюки, вынул кошелек. «У меня с собой только пять тысяч. Можно я потом доплачу? Так сказать, получу услуги в рассрочку». «Что же делать с тобой, - вздохнула Павлина, - Ладно. Но имей в виду, если надумаешь потом скрываться от кредитора, я тебя из-под земли достану. Так и знай».

         …Он проснулся на рассвете. За распахнутым окном вовсю пели птицы. Павлина спала рядом, рыжие волосы рассыпались по подушке. В окно влетела бабочка-крапивница, села Павлине на щеку. Он смахнул бабочку, поправил угол одеяла. Да, чудны дела твои, господи. Наверное, он единственный мужчина в мире, который снял за деньги на ночь свою собственную жену. Вот уж воистину, захочешь – не придумаешь. Что ж, пусть будет так. Теперь он знает, на что будет в дальнейшем тратить всю свою зарплату. И так всю оставшуюся жизнь. Он согласен и на это. Лишь бы хотя бы иногда чувствовать ее с собою рядом. Страшно хотелось курить, он тихо встал, достал из кармана брюк пачку сигарет, вышел на крошечный балкон. Сидел в трусах на корточках, курил. С ветки на перила скакнула крошечная пестрая птаха, с любопытством скосила на него бисеринку глаза, как бы спрашивая: «Ну, что, человек? Каково тебе?». «Мне нормально, - улыбнулся ей Тимур, - Жена рядом. Спит. А я охраняю ее сон. Чего еще надо для счастья?».

Павла проснулась поздно, почти в десять. Он успел и прогуляться в лесу, и поплавать в речке, в одиночестве позавтракал на террасе – все еще дрыхли. Потом долго сидел на краю кровати, все смотрел и не мог насмотреться на Павлину. Наконец, она проснулась, сонно улыбнулась ему, и не в силах сдержаться он наклонился, прикоснулся к ее теплым мягким губам. «За дополнительную плату», - рассмеялась она. Он быстро кивнул и опять потянулся к ней.

…Потом долго лежал на спине, глядя на нее и глупо улыбаясь.

-         Хватит улыбаться. Собирайся. Поедем домой.

-         К тебе домой? Или ко мне?

-         К нам! Зигзаги и заскоки вещь хорошая, но во всем надо знать меру. У тебя был заскок, у меня зигзаг. Пора, пожалуй, входить в нормальный ритм, хотя бы на время, до следующих зигзагов. Да, нам надо успеть заскочить еще к моим родителям. Я им обещала, что мы с тобой приедем к ним сегодня на обед. А то они что-то подозревать стали. И не забудь, что ты должен мне еще 9 тысяч рублей.

Вечером Павлина открыла шкаф, достала с верхней полки забытый талисман. Долго разглядывала – разгадывала на его шершавой деревянной поверхности непонятные письмена, вдыхала его странный таинственный запах. Потом поставила дощечку на полку в спальне. Пусть стоит.