Добавить в закладки Карта сайта RSS лента

Измена (часть 1)


                                                                           Измена (часть 1)


Тоня Иванцова безумно любила своего мужа Толю. Ее любовь продолжалась вот уже почти шестнадцать лет. Она горела ровным и неистребимым огнем, невзирая на разные жизненные обстоятельства, как вечный огонь горит и в зной и в мороз, и в ливень и в снегопад. Некоторых из ее подруг это почему-то возмущало, других удивляло. Тоня возмущалась их возмущению, удивлялась их удивлению, так как для нее самой это было так естественно и нормально – безумно любить своего мужа Толю. «И что ты в нем нашла? – вопрошала подруга Зоя, - Ничего особенного. Так себе – среднестатистическая мужская единица. Нет, я, конечно, не имею ничего против. Любишь – люби. Это твое дело. Люби, раз по-другому не можешь, но зачем же любить безумно? Ей богу, он того не стоит. И вообще, по-моему, любить надо какого-нибудь постороннего мужика. Безумно любить собственного мужа – это пошло». «У него же проплешина на макушке все больше и больше по черепу расползается. Пузо от пива растет - уже на пять месяцев беременности смахивает. Интеллектом не блещет – кроме футбола да хоккея других интересов нет. Не пойму за что ты его так любишь?» - удивлялась другая подруга Анька. Тоня только кротко улыбалась в ответ и помалкивала. Она могла бы, конечно, сказать, что ее любовь того рода, когда любят не за что-то и не потому что, и даже не вопреки чему-то, а просто любят и все. Она в отличие от своих подруг видела в муже не его проплешину или еще какие-то недостатки, а видела его душу. А душа у него была хорошая, чистая и надежная. Тоня помнила, как Толя первым вскакивал по ночам в тот далекий год, когда у них родилась дочка Оля. Как он менял ей пеленки, грел молочко и кормил дочурку, подолгу носил на руках, баюкая малышку, давая возможность ей, Тоне, выспаться. Как, приходя с работы и наскоро поужинав, он хватался за таз с грязными пеленками, чтобы успеть за вечер все перестирать, высушить и выгладить, причем, обязательно с двух сторон, как его научила медсестра. Доченька подрастала, а Толя все возился с ней, гулял, играл, учил ее разным жизненным премудростям. Они вообще души друг в друге не чаяли – отец и дочка. Когда однажды Тоня заикнулась было о том, чтобы завести еще одного ребенка, Толя неожиданно для нее возразил весьма категорично. «Ни в коем случае, - рубил он решительно воздух ребром ладони, - и думать не моги! Знаю я, что значит быть в семье старшим ребенком. Все внимание и вся родительская любовь моментально перекидываются на младшего, и ты становишься изгоем. Я не хочу, чтобы Ольга страдала от недостатка внимания и ласки. В общем – нет, и все тут!». Нет, так нет. Тоня больше никогда не возвращалась к этому вопросу. Так они и жили все вместе – Тоня, Толя и Оля. Жили хорошо, дружно и счастливо. Конечно, бывали и в их семье небольшие конфликты и размолвки – куда же без этого, но все шероховатости бытия быстро сглаживались их же стараниями. Оле исполнилось уже четырнадцать, то есть она вступила в пору так называемого трудного подросткового периода, которого Тоня, наслушавшись своих подруг и коллег, так панически боялась. Но Оля была умненькой и выдержанной девочкой, и если у нее и возникали перепады настроения и желание подерзить своим родителям, то она умело контролировала себя, а если иногда и не сдерживалась, то мама и папа не упрекали ее и не обостряли это до конфликта, а либо просто не обращали внимания, либо переводили все в шутку.

         Вот так они все и жили. Оля любила своих родителей. Толя любил своих девочек – дочку и жену. Тоня любила свою дочку Олю и мужа Толю. Причем обоих безумно. И за это безумство в отношении мужа постоянно терпела упреки от своих близких подруг и женщин-коллег. Тоня решила для себя, что они ей просто завидуют, так как никто из знакомых ей женщин больше не испытывал такого сильного чувства в отношении собственных мужей, и поэтому ни с кем  не спорила, чтобы не раздражать их своей безумной любовью к мужу, и даже старалась как то замаскировать свое чувство, затушевать его немного, чтобы не так уж сильно выпячивало. Она понимала и в душе жалела их, потому что ни одна из них не имела того сокровища, что было у Тони. В лучшем случае в наличие имелась привязанность и привычка, в которую перешла когда-то горевшая любовь. Но чаще всего мужья вызывали у подруг и женщин-коллег Тони глухое раздражение, явное недовольство, а порой даже ненависть. Вот, например, у Аньки муж был сильно выпивающим, причем в запоях заходящих порой так далеко, что запросто мог пропить золотую цепочку жены, которую подарил ей сам на десятилетие со дня свадьбы. У коллеги Нины Аркадьевны муж был слаб по части женского пола и, пользуясь тем, что его работа была связана с частыми командировками, спал в чужих постелях куда чаще, чем в собственной супружеской кровати, о чем всем давно было известно. У Зойки мужа вообще не было, то есть когда-то давно он был, но уже лет десять она жила одна и в связях, порочащих ее, замечена не была. И так далее, и тому подобное – кого из знакомых дам не возьми, что-нибудь да не так в отношениях с мужьями, если они вообще были. Поэтому Тоня понимала, что на этом фоне выглядит белой вороной, которую так и хочется всем остальным взять, да измазать чем-нибудь черненьким, чтобы не выпендривалась из общей массы, не раздражала остальных своим благополучием и безумной любовью к мужу.

         Тоня понимала, каким богатством обладает, ценила этот дар, берегла его, как могла. Она понимала, что постоянное длительное чувство должно иметь постоянную подпитку. Это страсть вспыхивает, как солома на ветру от искры, горит красиво и ярко, но совсем не долго – мгновение. А любовь к собственному мужу, длящаяся уже полтора десятилетия – это совсем другая статья. И Тоня подпитывала свою любовь. Она кропотливо вила семейное гнездышко - по перышку, по волосочку. В этом деле для нее важна была каждая мелочь, каждый штришок. Она не ленилась объездить все магазины города, когда хотела купить новые кухонные полотенца или комплект постельного белья. Ведь на этом белье будет спать ее Толя, и далеко не безразлично будет ли он спать на серых унылых простынях с непонятными абстрактными пятнами-кляксами или на нежнейшего розового цвета с яркими веселыми бабочками. На таких простынях и сны должны сниться розовые, в бабочках. Она тщательно выбирала посуду, ведь порой от цвета и формы бокала, из которого пьешь утренний кофе, подсознательно идет настройка, заряд на наступивший день. Тоня не ленилась и каждый день вставала на час раньше, чем можно было, для того, чтобы приготовить дочке и мужу горячий завтрак – например, гречку с сосисками, или молочную рисово-пшенную кашу, которую Толя особенно любит. А как тщательно Тоня выбирала подарки к дням рождения мужа и дочери, либо к Новому году, либо к 23 февраля. Ведь каждый раз надо проявить фантазию, купить то, что доставит радость, удовольствие. Вот так Тоня и жила, кроме работы у нее было только и забот – сделать жизнь самых близких и любимых ею людей лучше, краше, счастливее, удобнее и праздничнее.

         «Ты все делаешь неправильно, - опять учила ее Анька, - ты полностью растворилась в своем муже и дочке. Это в корне неправильно! Человек должен жить своей собственной жизнью, а не отсветом чужой, какой бы прекрасной она не была. Тем более, что я ни в коем случае не нахожу, что жизнь твоего мужа такая уж яркая и необыкновенная. Добро бы он был народным артистом, великим ученым или олимпийским чемпионом. И даже в этом случае нельзя было бы жить только его интересами. Ведь твоя жизнь – сама по себе сокровище. А ты вместо того, чтобы ценить ее и радоваться ей, все подчинила только интересам своего Толи. Так нельзя!». «Нельзя, - соглашалась Тоня, - но я по-другому не могу. Мне так хочется, мне так нравится». «Ладно, как хочешь, - отступила Анька, - но имей в виду, подруга, что все это может кончиться весьма печально для тебя. Как бы не остаться тебе у разбитого корыта, не дай бог». «Не дай бог», - соглашалась с ней Тоня.

         Тоня с удовольствием возвращалась домой с работы, не шла, а летела, как на крыльях. Дома было хорошо – уютно, спокойно, чисто. Это она своими стараниями выстроила такой уютный дом. Чтобы и дочке и мужу тоже хотелось лететь домой как на крыльях. «Не красна изба углами, а красна пирогами» - говорится в народной пословице. Тоне хотелось переиначить: «Красна изба и углами, и пирогами, и миром и согласием в ней царящими». И она видела – Оле и Толе дома тоже хорошо, уютно и комфортно. Правда, Оля все чаще по вечерам отсутствовала – то к подруге уходила, то на какие-то вечеринки, то по магазинам с подружками гуляла – растет девочка, ей уже тесно становится в четырех стенах. Толя тоже чаще стал задерживаться на работе – все старался подзаработать, подхалтурить, чтобы прокормить, да побаловать своих девочек, что становилось все труднее при такой инфляции в стране. Тоня стала чаще оставаться по вечером дома одна. Одной ей было немного грустно и скучно, но она не давала волю своей хандре, а использовала время опять таки семье на пользу – сшила новые оригинальные шторы, связала на зиму шерстяные носки Толе, пекла к их приходу очень вкусные, но страшно трудоемкие торты. Они приходили усталые и голодные, набрасывались с жадностью на вкусную еду. Тоня подкладывала им лучшие куски и радовалась, видя как поднимается их настроение, как с удовольствием усаживаются они перед телевизором, чтобы отдохнуть после трудов праведных. Частенько Тоня тоже присоединялась в спальне к мужу, чтобы посмотреть вместе с ним телевизор. Честно говоря, она куда с большим удовольствием посмотрела бы кино или концерт, но смотрела вместе с Толей бесконечные футболы и хоккеи. И уже начала хорошо ориентироваться во всем этом и радовалась вместе с мужем удачным голам и даже могла сделать замечание типа: «Что-то Сычев сегодня не в форме, видимо, старая травма дает себя знать».

         А на земле хозяйничал октябрь – холодный, ветреный, дождливый в этом году. После жаркого и яркого лета на улице было особенно неуютно и мрачно. Тем больше Тоня старалась создать уют в своем гнездышке. Каждые несколько дней она покупала у бабулек на остановке охапку разноцветных веселых астр и ставила в каждую комнату по букету. В выходные Тоня в обязательном порядке пекла пироги или пиццу. Включала тихую приятную музыку. И дома было хорошо. Но все хорошее не бесконечно. Случилась и в их доме неприятность – заболел Толя. Обычное ОРВИ, в общем, ничего страшного. Толя так и сказал: «Подумаешь, простуда. Это даже хорошо. Отдохну, поваляюсь в кровати. Возьму, так сказать, тайм аут». Тоня с ним согласилась, но в душе покой потеряла. Какой тут может быть покой, когда ее горячо любимый муж болен. Она пробежалась по магазинам и аптекам, накупила все, что велел участковый терапевт и сверх того все, что полагается больному – лимон, клюкву, поливитамины, фрукты, кипу журналов, чтобы не скучно было лежать в постели, мятные пряники, которые Толя любил. С работы она звонила несколько раз в день, напоминала больному мужу, чтобы не забыл принять лекарство и прополоскать горло. На пятницу она взяла отгул, чтобы не два, а три дня провести вместе с больным мужем. Сменила ему постель, нажарила оладышков с изюмом, сделала клюквенный морс. Толя только посмеивался: «Я же не инвалид. И вообще уже здоров как бык. Хватит меня обихаживать. В понедельник закрою больничный к чертовой матери, хватит бока отлеживать, пора деньги зарабатывать». Тоня заставила его лечь в постель, выключила телевизор и приказала ему спать. «Спи, пока есть возможность. Болезнь нельзя переносить на ногах. Можно заработать осложнение. Я сейчас схожу на почту, заплачу за телефон, а то уже был звонок с предупреждением, потом заскочу на рынок, куплю тебе груш. А ты спи». И Тоня убежала. На полпути она вспомнила, что накануне делала ревизию своей сумки, выкидывала из нее все ненужное, вытряхивала мусор и выложила на полку в прихожей свой кошелек. Как же она без кошелька? Вот балда. И Тоня поспешила назад, а то скоро почта закроется на обед. Дверь она открыла тихонько, чтобы не разбудить Толю, зашла на цыпочках прямо в обуви, взяла кошелек, и тут раздался звонок телефона. Ах, черт, сейчас Толя проснется! Она схватила трубку и услышала Толино «алло» по параллельному телефону в спальне. Проснулся, все-таки. Звонила Зойка. Тоня чуть было не ляпнула «привет», но вовремя прикусила язык, а то сейчас разведет треп по обыкновению на целый час, а ей некогда, надо на почту и рынок. Тоня уже собралась тихо положить трубку в прихожей, так и не обнаружив своего присутствия, но что-то ее насторожило. Толя должен был сказать Зойке: «А Тони дома нет. Перезвони ей позже» - и положить трубку. Толя же сказал: «Тони дома нет. Мы можем говорить свободно». И Зоя заговорила свободно. В полном ступоре Тоня слушала, как Зоя упрекала ее Толю в том, что тот стал невнимателен к ней, Зое. Что он стал реже бывать у нее. Что вообще пора выходить из подполья и объявить, наконец, Тоне и Оле, что он любит только Зою. Что Толя должен, наконец, решиться разрубить этот гордиев узел. Что именно так бы и поступил настоящий мужчина – собрал бы вещи и ушел от опостылевшей жены к любимой и желанной женщине. Зоя именно так и сказала «от опостылевшей жены к любимой и желанной женщине». И что самой ужасное, что Толя не возражал! Он молча выслушал все эти упреки, а потом сказал: «Зоенька, зайка моя, не надо нервничать. Надо еще чуть-чуть подождать». На что Зоя прямо взорвалась: «Опять подождать! Да сколько можно, в конце концов! Я и так уже жду целую вечность! Я жду этого уже пять лет! А что такое пять лет для женщины в моем возрасте!». Толя покаянно молчал. Тоня не стала дожидаться, что же он ей ответит. Она тихо положила трубку на рычаг, и вышла из квартиры. Дверной замок щелкнул за ней, как приклад автомата.

         …Тоня шла и шла по улице. Шла в никуда. Она очнулась только на перекрестке улиц Баумана и Ленина. Как она там очутилась, Тоня совершенно не помнила. В руках она крепко сжимала какую-то бумажку. Это оказалась квитанция за уплату за телефон. Как она заходила на почту и как заплатила, она совершенно не помнила. Но квитанция свидетельствовала – заплатила. Тоня села на скамейку на автобусной остановке. Так, надо собраться и успокоиться. И главное, надо обдумать, что же ей делать дальше. Как жить. Как быть. Что делать. И самое главное, наиглавнейшее – почему это произошло. Ведь все было так хорошо, так замечательно. У них такая хорошая и крепкая семья. У них такая умная и хорошая дочь. У них такая уютная и удобная квартира. Что же не хватало ее мужу Толе, что его потянуло на сторону? Любви? Но ведь Тоня его безумно любила. А может, надо было просто любить, не безумно, а просто любить? Или не любить вовсе. Но как же жить не любя?! Тоня схватила себя за голову и застонала. Рядом на скамейку присела пожилая женщина. «Что с тобой, милая? – участливо спросила она, - Али умер кто? Али деньги потеряла?»  «Муж … изменил … с моей подругой», - расплакалась у нее на плече Тоня. «Ах, господи, - похлопала ее по спине женщина. – То беда – не беда. Подумаешь, муж изменил. На то они и мужья, чтобы иногда хвостом налево вильнуть. Вот мой муженек покойный Вася, царство ему небесное, со всеми бабами в нашей деревне переспал. Я поначалу то переживала – страсть. А потом ничего, привыкла. Еще и с бабами смеялась. Бывало встречу у колодца молодушку, у которой мой бывал накануне и спрашиваю: как там Вася мой, не оплошал? Все пройдет, милая. Сильно то не горюй. Это дело житейское. Вот у меня беда, так беда. Кот у меня недавно умер. Вместе двенадцать лет прожили. Роднее его у меня и не было никого. Барсиком звали». И женщина заплакала, тихо и безнадежно горько. Слезы на глазах у Тони моментально высохли. Она обхватила женщину за худенькие плечи, прижала к себе и долго гладила ее по голове.

         Домой она вернулась часа через четыре. Толя был на кухне, ел суп с клецками.

         - Ты где пропадала? Я уж розыск хотел объявить, - пошутил он, настроение у него было хорошее. (Еще бы, любимая и желанная женщина скучает!)

         - Да так. Прогулялась, - сдержанно ответила Тоня.

         - Груши купила?

         - Груши?.. Нет, не купила. Забыла.

         - Жаль. Я бы съел парочку.

         - Яблоки есть. Ешь яблоки. Что ты ребенок, что ли, чтобы тебе груши покупать, - ответила Тоня и пошла в ванную стирать, у нее с утра была замочена небольшая постирушка. Толя с недоумением посмотрел ей вслед. Что это с нею? Странная какая-то вернулась. А Тоня автоматически терла и скручивала белье, не чувствуя собственных рук и вообще своего тела. Она вообще после того злополучного звонка как будто потеряла чувствительность

         Вскоре пришла из школы Оля. Быстренько перекусила и умчалась к подружке слушать какие-то диски. Тоня окончила стирку, вывесила белье на балкон.

         - Тонь, иди. Футбол начинается. Наши англичан будут учит, как играть надо. В этот раз у нас очень сильный состав подобрался. Сейчас они дадут им жару.

         - Ты смотри, а я почитаю. Чехова, - сказала Тоня и, взяв томик из книжного шкафа, ушла в комнату дочери. Толя проводил ее удивленным взглядом.

         Улегшись на диван Тоня открыла книгу и уставилась в нее невидящим взором. Она думала. Вспоминала свою замужнюю жизнь, разные ее эпизоды, случаи, отдельные фразы и слова, сказанные в разное время и по разному поводу своему мужу или сказанные мужем ей. Тоня искала причину измены. Ведь была же она. Ведь не просто так случаются такие вещи. Вообще, все в жизни не просто так. Все имеет причины и следствия. Ей было важно узнать, была ли причина в ней, в Тоне, или другая. И какая другая. Надо во всем разобраться. И принять решение – как быть дальше им всем – ей, Толе, Оле и даже Зое. Ведь так это все оставаться не может. Господи, если бы она не вернулась сегодня за тем злополучным кошельком или если бы Зойка не позвонила именно в эту самую секунду – все бы сейчас продолжалось по-прежнему. Все было бы хорошо. Ведь это случилось не сегодня и не вчера, это длится уже пять лет, сама Зойка сказала об этом. И ничего, жила ведь Тоня эти пять лет в приятном неведении, безумно любила своего мужа, была счастлива этим, и все было хорошо. И дальше бы так продолжалось. И еще неизвестно, чем бы все это закончилось. Может, так бы и дожила до старости, и умерла бы ничего не узнав, и ее последней мыслью была бы мысль о Толе. Конечно, можно сделать вид, что ничего не произошло. Действительно, ничего не произошло. То, что произошло, началось уже давно – пять лет назад. Сегодня она лишь случайно узнала об этом. Но никто еще не знает, что она уже знает. Интересно, а кто еще знает об этом. Может, Анька? Не зря же она отговаривала Тоню любить мужа. Знала, потому и отговаривала. Готовила почву. А она, Тоня, еще их жалела – Аню и эту стерву Зойку, жалела, что живут без любви. Как должно быть потешалась над ней Зойка. Ах, ладно, отставить эмоции, они сейчас не лучший советчик. Не надо травить себя. Надо трезво все обдумать. Но Тоня уткнулась в диван и заплакала. Вошел Толя. «Ты чего? – удивился он, - Что случилось?». Тоня подняла на него заплаканные глаза: «Да нет, ничего не случилась. Читаю «Стрекозу». Жалко Дымова, он бедный так любил свою жену, а она ему изменяла. Вот стерва, да?». Толя пожал плечами. «Там наши гол забили. Пойдем смотреть. Красивая игра сегодня».  «Нет, я лучше почитаю,» - и Тоня опять уткнулась в книгу.

         Вечером она пошла в гости к Аньке. Тошно было сидеть дома в четырех стенах. Дочка все еще где-то болталась. Муж лежал перед телевизором. Дела были, конечно, но делать ничего не хотелось. Расхотелось Тоне заниматься домашними делами. Глупости все это – создавать уют, бесконечно торчать на кухне – никому это как оказалось не нужно. Дочке не нужно - плевала она на мамины труды, ей куда интереснее поболтать с девчонками или поболтаться по магазинам и дискотекам, мужу – тем паче. Ему интереснее навестить Зоеньку. Как это он ее назвал? Заинька, вроде. А нет, зайка моя. Точно, зайка моя. Тоже мне, Киркоров нашелся. Надо же, ласковый какой. Словечки такие для любимой женщины приготовил. Зайка моя, наверное, еще – пупсик, рыбонька, золотко, птичка. Ха, птичка! Курица она безмозглая, тараканиха, крыса толстозадая! А этот, тоже мне выбрал – добро бы молоденькая, да ухоженная, чтобы бровки стрелочкой, реснички веером, ножки от макушки, а он шило на мыло променял. Между прочим, эта самая Зоенька, так называемая зайка, на двадцать пять кило тяжелее Тони, а по возрасту – на целый год с хвостиком старше. И не зайка она вовсе – а старая толстая потрепанная крольчиха. А Тоня против нее -  дюймовочка, на нее еще засматриваются мужики, просто она никого кроме Толеньки своего разлюбезного в упор не видела, глаза он ей застил. Обида клокотала в Тоне, требовала выхода. Вот она собралась и пошла в гости к Аньке. Толя крикнул ей в догонку: «Груши купи на обратном пути». Чуть было не ляпнула в ответ: «Пусть Зоенька - заинька тебе груши покупает». Но промолчала.

         Аня была дома. Была она не в настроении, это Тоня сразу поняла по скорбно поджатым Аниным губам и нахмуренным бровям. «Я не вовремя, да? Если так, ты прямо мне скажи, я зайду в следующий раз», - проявила деликатность Тоня. Аня только молча втянула ее в прихожую и отняв сумку, повесив ее на крючок. Тоня сняла куртку, разулась и прошла за Аней на кухню.

         - Что случилось, почему настроение пасмурное?

         - А чего веселиться? – Аня взяла с холодильника пачку сигарет, резким движением выбила из нее сигарету и закурила, глубоко затягиваясь.

         - Опять твой наклюкался?

         - Не опять, а снова. Это он мне так сказал: «не опять, а снова». Типа это большая разница. Ей богу, Тонь, не выдержу, однажды шарахну его чугунной сковородой по башке. И чего я так не сделала в первый же день, когда он на карачках приполз. Сейчас бы уже отсидела пятнадцать лет за смертоубийство супруга и вышла бы на волю с чистой совестью и жила бы без этого урода – кум королю!

         - Ань, а просто развестись нельзя? Обязательно через смертоубийство надо расставаться? Чего ты с ним мучаешься уже пятнадцать лет? Вовка у вас уже большой, сама его вытянешь. Все равно тебе этот алкоголик не помощник.

         - Так то, так. А, черт его знает, почему! Потому что дура! Сама мучаюсь, ребенка мучаю. Крест это мой, наверное. Судьба такая. Тебе не понять, ты у нас благополучная счастливица, у тебя Толя – золотой мужик, да и ты баба у нас хозяйственная. Катаешься как сыр в масле. Тебе не понять семейной трагедии.

-         Да уж, - усмехнулась Тоня, - где уж мне понять.

Обе надолго замолчали.

         - Ладно, хватит ныть, - Аня решительно затушила сигарету, - Я сейчас тебя необыкновенным кофе поить буду. Мне вчера на работе коллеги подарили. Вчера, оказывается, исполнилось ровно десять лет, как я в отделе работаю. Я забыла, а они вспомнили. Цветы мне подарили и банку кофе. Обалденный кофе! Я такого ни в жисть не пила. И ты наверняка тоже.

Просмотров: 748 | Рейтинг: 0.0/0 | Добавить в закладки | Оставить отзыв

Поделись рассказом с другом:

Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]

Рассказ "Алле, гараж!" в журнале "Литературный Башкортостан" №32 г.Нью-Йорк
Рассказ "Лирическое отступление" в журнале "Наш семейный очаг" №12/13 г.Хабаровск
Рассказ "Cильная штука" в журнале "Литературный Башкортостан" №33 г.Нью-Йорк
Рассказ "Бремя славы" в журнале "Литературный Башкортостан" №34 г.Нью-Йорк
Рассказ "Счастье где-то рядом..." в журнале "Автограф" №8/9 г.Донецк
Рассказ "На рыбалке" в журнале "Литературный Башкортостан" №35 г.Нью-Йорк
Рассказ "Все просто" в журнале "Автограф" №10 г.Донецк



Счастье где-то рядом (часть 2)
Алле, гараж!..
Лирическое отступление (часть 2)
На рыбалке
Счастье где-то рядом (чать 1)



Литературный Каталог