Еще раз о любви 

                                                         Любовный роман.

                                                                Часть 11.

-  Покажи свою правую ладонь.

-   Зачем это?

-   Надо, - с деловым видом он стал внимательно разглядывать ее узкую ладошку, - Так. Это у тебя линия жизни, она самая важная из всех линий, что есть на ладони. Линия жизни у тебя четкая, длинная, ровная. Значит, жить будешь долго, без особых потрясений и катаклизмов, и жизнь твоя будет хорошей. Это линия ума, тоже четкая и длинная. Значит, ты у меня умница. Впрочем, это я и так знал. А вот это линия сердца. Она показывает эмоциональность, душевность натуры. Если она глубокая и сильно очерчена, как у тебя, то это является хорошим предсказанием в любви, значит обладатель такой линии сердца – человек страстный, умеющий по настоящему любить.  Видишь, она у тебя раздваивается на две ветви, обе из которых идут на холм Юпитера к указательному пальцу. Это есть знак удачи, успеха в жизни. О, да у тебя к тому же имеется и крестик в конце одной из ветвей. То есть, ты удачно выйдешь замуж, и твой брак будет весьма благополучным.

-                    А это что за черточка?

-                    Это не черточка, а линия судьбы. Она у тебя сливается с линией Апполона или линией успеха. Это один из самых счастливых знаков на ладони, что означает, что ее обладатель добьется большого счастья, тебе будет способствовать успех и удача во всем, а особенно в любви. А теперь посмотрим, сколько раз ты выйдешь замуж. И нечего тут смеяться, дело то сурьезное. Так. Всего одна черточка, следовательно, только один брак. Что-то хило. То ли дело у меня, глянь сюда – две черты, два брака. Один совсем бледный и коротенький. Зато другой!.. Видала, какой длинный, на всю оставшуюся жизнь. А деток у тебя сколько будет? Целых двое ребятенков, ну, совсем как у меня. Светка, хватит хихикать мне в ухо, ты мне мешаешь хиромантить.

Она, не удержавшись, расхохоталась от всей души:

-                    Кто тебя научил этому? Бабушка по наследству дар передала?

-                    Да какая там бабушка. Бабушек своих я и не помню. Я, будучи старшеклассником, одно время всерьез увлекся разными гаданиями, хиромантией, магией, мистикой, гороскопами и прочей подобной фигнистикой. Накупил книжек разных. В том числе были у меня две книжки по хиромантии, вот я по ним, как по самоучителям, и разбирал дотошно что означают на ладони все эти линии, черточки, крестики, кружочки, точки и звездочки. По всем признакам у тебя впереди долгая и счастливая жизнь.

-                    Вот спасибо за такое предсказание, - улыбнулась она, убирая свою ладонь, - Знаешь, если вдруг так случится, что твой бизнес прогорит, ты всегда сможешь заработать себе на кусок хлеба с маслом своей хиромантией. Встанешь на Арбате, на грудь повесишь плакат: «Опытный хиромант. Гадание по руке. 100% угадывание будущего». От клиентов отбою не будет.

-                    Вот спасибо за такое предсказание, - передразнил он ее, - а ты будешь моим ассистентом, клиентов будешь заманивать и в очередь их строить, деньги с них сдирать и попутно рекламировать меня как самого выдающегося хироманта в мире. Согласна?

-                    Еще как согласна, - прижалась она к нему, - я на все согласна, лишь бы быть с тобою рядом. Все остальное для меня совершенно неважно.

На следующий день они проснулись рано. Одновременно, словно сговорились. Лежали в обнимку молча. Никаких слов не надо было. Она думала о том, что впервые в жизни спала не одна, а вдвоем. И это была самая прекрасная ночь в ее жизни. Да что там самая прекрасная, она просто не шла ни в какое сравнение ни с чем, что было в ее жизни до того. Чувствовала себя отдохнувшей, бодрой, голова была совершенно ясной и легкой, хоть и спала очень чутким, поверхностным сном. Постоянно просыпалась, чтобы убедиться, что это не сон, он действительно крепко спит рядом, даже похрапывает временами. Любовалась в темноте на него, легонько гладила и целовала его руки, плечи, грудь, опять засыпала, чтобы через короткое время в испуге проснуться: а правда ли это, не сон ли, не плод воспаленной фантазии, не привиделось ли ей?

Он лежал на спине, закинув руки за голову, чему-то мечтательно улыбался. Света посмотрела на него и хихикнула.

- Ты похож на Адама. Такой же голый и красивый. Слушай, а ведь ты наверняка хочешь есть? Как я не подумала. Я сейчас соображу насчет завтрака. Ты лежи. Я принесу тебе в постель. Хочешь?

- Угу, - кивнул он.

На крошечной кухоньке, которую она вчера сразу и не заприметила, быстренько приготовила завтрак, благо холодильник оказался забит продуктами под завязку.  Яичница с беконом и яйцами, кофе с молоком и несколько тостов с сыром. Все это расставила красиво на подносе и бегом на второй этаж, к нему.

Он ел с важным видом, поставив поднос себе на колени. Она смотрела на него и прыскала от смеха: уж очень он смешно и нелепо выглядел – сидит на кровати голый, едва прикрытый простыней, а ест так, как будто завтракает в Букингемском дворце в обществе самой английской королевы.

-         А вот твоего любимого апельсинового сока и нет, ни свежевыжатого, ни покупного в пачках. Плохо, что твои телохранители не в курсе кулинарных и вкусовых пристрастий тела, которое они охраняют, - съехидничала она.

-         Плохо, - проговорил он с полным ртом, - но главное, чтобы они сумели защитить мое бренное тело в случае необходимости. А ты чего не ешь? Присоединяйся.

И она присоединилась.

После завтрака отправились гулять по лесу. Бродили протоптанными тропками, Света все пыталась отыскать среди сугробов невидимых телохранителей, аукала им, разгадывала многочисленные звериные и птичьи следы, то и дело пересекающие тропу. Увидела хорошо накатанную лыжню. «Я бы тоже покаталась. А лыжи здесь есть?». «В Греции все есть, разве что кроме апельсинового сока. Должны быть и лыжи».

Лыжи действительно оказались в наличие, так же как и санки и снегоход. Были и спортивные костюмы, как раз по его и ее размеру. Лыжником он оказался превосходным, впрочем, Света ему не уступала. Они бежали по лесной лыжне - он впереди, она следом. Выехали на опушку. Лыжня круто уходила вниз по склону оврага. Он остановился, поджидая ее. Она подъехала, встала рядом запыхавшаяся, румяная. Он, подначивая ее, спросил: «А слабо скатиться под гору?». «А не слабо!» - сверкнула весело глазами и тут же ринулась вниз, обдав его снежной пылью. И уже почти внизу ойкнув бухнулась со всего маху в сугроб. «Вот блин!» - рванулся он тоже вниз. «Жива?» - выдернул ее как морковку из сугроба, перчаткой расчищая от снега ее лицо. Жива. Слава тебе, господи.

Вечером после ужина разжег камин, придвинул кресло, сел. Она пристроилась на подлокотнике, напомнила: «Тебе надо позвонить Вере Артемьевне». Да, действительно надо.

- Добрый вечер, Вера Артемьевна. Как поживаете? Как дела? – слушал, кивал, давал указания, а сам, не отрываясь, смотрел на нее. Какая она сегодня красивая. То ли от того, что отблеск пламени играет на ее лице, то ли это после прогулки на свежем воздухе лицо так нежно розовеет, а глаза светятся. Или это любовь так необычайно красит ее и так симпатичное личико. Отложил телефон, взял в ладони ее лицо. «Ты меня любишь?» - спросил горячим шепотом, зная ее ответ наверняка. «Да!!!» - просияли ее глаза. Да. Она его любит. А он? Он знает одно – ему нет больше жизни без этих глаз, без этих губ, этих рук. Без нее.

Следующее утро выдалось серым, пасмурным, теплым. Набухший снег был влажным, тяжелым. Погода явно не для лыжной прогулки.

После завтрака лепили снеговика. «Что-то он грустный у нас получился», - расстроилась за него Света. Вид у снеговика и впрямь был унылый. Нарисовали ему красным фломастером улыбку. Теперь снеговик улыбался грустной невеселой улыбкой. «А давай, слепим ему подружку, чтобы веселее было». Слепили рядом подружку. Снеговичка вышла задорной, миниатюрной, с тонкой талией и пышным бюстом. Ей на шею Света повязала свой шарф. А он повязал снеговику свое кашпо: это я. «Тогда это я. Теперь им вдвоем хорошо. Видишь, как он сразу приободрился». Еще бы – вдвоем, и не хорошо. Покатал ее на санках вокруг дома. Покидались друг в друга снежками.

Дома, когда отогрелись, он достал лист бумаги, простой карандаш и ластик: «Буду тебя рисовать. Если ты еще не знаешь, я в свое время закончил художественную школу и, как говорили преподаватели, подавал надежды. Не одна ты у нас вся такая способная и талантливая. Другие тоже кое-что могут. Когда захотят». Он посадил ее за стол лицом к окну, выбрал нужный ракурс и принялся рисовать ее профиль. Натурщицей Света была идеальной. Сидела не шелохнувшись и почти не моргая. Просто замерла вся, чтобы ему было удобнее. Он давно не брал в руки карандаш с художественной целью. Руки немного отвыкли, подзабыли, потеряли навык. Но зато вдохновения в нем было хоть отбавляй, и они вспомнили. Штрихи ложились на бумагу, все уверенней, все точнее. И вот уже ее силуэт прорисовывается все отчетливей и отчетливей. Лицо, шея, прядь волос за ухом, рука… Он на секунду оторвался, сравнил рисунок с оригиналом и опять карандаш побежал по бумаге. Наконец, закончил, придирчиво еще раз осмотрел то, что у него вышло. Да, определенно получилось. Ему удалось придать изображению не просто максимальную схожесть с оригиналом, он сумел передать ее очарование, уловить ее прелесть.

- Отомри, - разрешил он, - маэстро закончил свое творение.

Она подошла, встала рядом, вглядываясь в рисунок.

- Это я?! Не может быть, - она взяла лист в руки, смотрела с восторгом, - Боже мой!.. Ты, конечно, преувеличил. Это же Нефертити какая то. Но я рада, что ты меня видишь такой. Спасибо тебе. – Она еще раз всмотрелась в рисунок, задумчиво качая головой. Потом посмотрела на него и лукаво сощурилась:

- Кстати, когда обнищаешь и пойдешь на Арбат зарабатывать деньги, под табличкой хироманта повесим еще одну: «Рисую с натуры льстивые рисунки». И дамочки будут драться за очередь к тебе, чтобы потом своим кавалерам подарить свой портрет на память.

На ужин она нажарила огромную сковороду мяса, сделала к нему овощной гарнир. Приготовила и блинчики с творогом к чаю. Вообще, Света оказалась прекрасной кулинаркой. Каждое утро его ждал горячий завтрак, потом полноценный обед из трех блюд, вечером плотный вкусный ужин. «Да ты ничуть не хуже Нины Петровны готовишь, - похвалил он ее, с аппетитом уминая мясо с овощами, - Может, мне уволить к чертовой матери всю прислугу из дома вместе с Верой Артемьевной, и оставить только тебя. Ты у нас девушка энергичная, проворная, справишься со всеми делами и сама. Тогда, по крайней мере, нам не надо будет ни от кого прятаться». «Ой, нет, - не согласилась Света, - я, конечно, справлюсь, но не хочу быть причиной безработицы сразу нескольких человек. Пусть работают, как работали». «Что ж, пусть работают, - кивнул он, потянувшись за блинчиком, - а нам придется продолжить наше подполье».

И опять была дивная сказочная ночь. Одна на двоих.

На следующий день после обеда она уехала. Он позвонил по телефону, и тут же за ней подъехала машина. «Я останусь еще на сутки, а то получится подозрительно, если мы одновременно вернемся домой. А ты, пока едешь, подумай над тем, что будешь врать Гале и Вере Артемьевне о своей поездке в Ленинск». Проводил машину за ворота, вернулся в опустевший дом. Сразу стало одиноко. Неприкаянно побродил по дому, оделся, вышел на улицу. Снеговик весело улыбнулся ему и даже, как ему показалось, подмигнул. «Тебе, старик, хорошо, - позавидовал ему Вячеслав Вадимович, - с тобою рядом вон какая красотка. А моя красотка укатила». «И что с того, - ухмыльнулась снежная рожа, - она же укатила в твой собственный дом, а не абы куда. Завтра вечером ее и увидишь». Тоже верно. Но все равно, без нее все плохо.

Опять развел огонь в камине, выключил свет. Сидел, смотрел на языки пламени, вспоминал, то улыбаясь, то хмурясь.

Поздно ночью он, лежа в постели, курил и думал. О себе и о ней. Что будет с ними дальше? Странно развиваются их отношения. Тайные свидания, конспирация, явочная квартира, пароль – ответ… Она то ладно, у нее еще такой возраст, когда эти секреты – романтика, захватывающая игра. А он чего? Не наигрался в раннем детстве в шпионов и разведчиков? Короче говоря, детство в заднице играет. Осталось только листовки печатать и по ночам расклеивать их на стенах домов и подъездов или начать газету «Искра» издавать. С подзаголовком: «Из искры возгорелось пламя. Пламя любви». Можно еще тайнопись освоить – лепить из хлебного мякиша чернильницы, вливать туда молоко и писать им любовные записки, чтобы Светка потом гладила их утюгом и читала, а в случае, если ее застукает Вера Артемьевна, мужественно их съедала, запивая молоком.

Что же делать? Вопрос был чисто риторический. Он уже давно знал, что делать. Вот слетает в Швейцарию по делам недельки на две, вернется и все расставит по своим местам. Пора выходить из подполья. Пора. Он потушил сигарету, повернулся на бок и сразу уснул. Он всегда легко засыпал, если перед этим принял окончательное решение.

- Света, - говорил он ей через три дня на коротком свидании, куда она выбралась по пути на почту, куда ее командировала Вера Артемьевна, - мне надо слетать в Швейцарию, дней на пятнадцать, максимум на три недели. Я вернусь, и мы с тобой обо всем серьезно поговорим. Мы все вместе решим. Да?

Она согласно кивнула, улыбаясь глядя на него. Она всегда и во всем соглашалась с ним, потому что он был для нее непререкаемым авторитетом во всем, и еще потому, что она верила ему, как никому. И он знал это. Ему даже страшно иногда становилось, когда она так преданно и любяще глядела на него. Не дай бог обмануть того, кто тебе так верит.

-         Ты меня жди. И дождись. Смотри, не сбеги.

Она засмеялась и замотала головой.

-         Ты чего все время смеешься сегодня не переставая?

-         Я еще в жизни не получала такого роскошного подарка. Я имею в виду сегодняшнее свидание. У меня же день рождения сегодня. Мне уже двадцать один год.

-         Блин!- он ударил себя по лбу кулаком, - Почему я не знаю об этом?!

-         Да, действительно, почему? – опять счастливо засмеялась она, пряча лицо на его груди, - Стыд и позор тебе на века.

-         Стыд и позор, - согласился он, - но ничего, я исправлюсь. Еще не вечер. У меня еще есть время загладить свою вину. Сколько тебе бабахнуло, говоришь? – дурачился он, - Двадцать один уже?! Кошмар! До пенсии рукой подать. Смотри, скоро меня догонишь.

- Тебя догонишь, как же. Только ты ничего мне не дари, пожалуйста. Если цветы – куда я их спрячу, если подарок – то как я объясню его появление Вере Артемьевне. Ничего не надо. Это свидание – самый лучший подарок. Ты – мой подарок.

Вечером дома Вера Артемьевна после обычного ежедневного доклада напомнила ему, что сегодня у Светы день рождения. Он сделал круглые глаза, тут же при ней позвонил Свете, сказал дежурные поздравительные слова и передал для нее через Веру Артемьевну конверт с традиционной в таких случаях суммой. Когда Вера Артемьевна вышла, он прошелся по комнате. Был осадок на душе от этого дешевого спектакля. Как Свете должно быть унизительно все это. Просто она в силу молодости и наивности не понимает своего двусмысленного положения в этом доме. Ничего, не долго осталось. Пора выходить из подполья. Пора.

         Как он не старался побыстрее уладить все дела, как ни рвался домой, к ней, но Новый Год застал его в Женеве, а не в Москве. Важные дела задержали его еще на неделю. Он отказался отметить его в компании своих друзей и коллег, сославшись на усталость, и провел всю новогоднюю ночь в номере отеля в одиночестве.  Праздник был не в праздник без нее. Ровно в 12 ночи по московскому времени он открыл шампанское, мысленно чокнулся со Светой и выпил бокал пенящегося напитка.

         - Будь здорова и счастлива, моя дорогая Света. Я тебя очень люблю. Ты вся моя жизнь. Ты даже не представляешь, что значишь для меня.

         Было грустно и в то же время хорошо. Он выключил свет, смотрел из окна на праздничные огни города, на поток снующих внизу машин и думал о ней.  Скоро он ее увидит. Скоро он все скажет ей. Он не сомневался в ее ответе, ведь она его тоже любит. Он это точно знает. И начнется совсем другая жизнь, наполненная светом и смыслом, счастливая и наполненная. И больше уже никогда он не будет встречать Новый год в одиночестве, а только вдвоем, а потом, может быть, и втроем, вчетвером. Они больше никогда не расстанутся, проживут долго и счастливо и умрут в один день и в один час, но случится это еще очень не скоро. А перед этим будет длинная-длинная счастливая жизнь рука об руку с нею, его единственной и ненаглядной, его лучиком света, его путеводной звездой. А сейчас никто не вправе помешать ему услышать ее голос, такой далекий и такой родной. И он потянулся к телефону…

…А в его московском доме в этот вечер шло бурное веселье. Света, в своем единственном нарядном платье, которое ей подарил Мишка, вся обмотанная мишурой, была Снегурочкой. Вера Артемьевна в белом халате и белом колпаке Нины Петровны, с нарисованными фломастером лихо завитыми усами на манер чапаевских, была Дедом Морозом. Мешком ей служил большой целлофановый пакет, из которого она жестом фокусника вынимала подарки и раздаривала их присутствующим.

- Это тебе, Галочка, - достала она конверт и большую блестящую коробку, перевязанную лентой, собранной в роскошную розу, - От Вячеслава Вадимовича деньги, от меня фен. С Новым годом тебя! С новым счастьем! Это вам, Нина Петровна. Надбавка к конверту - поварская энциклопедия, теплый байковый халат и собачий пояс от радикулита, очень помогает, по себе знаю. С Новым годом вас! С новым счастьем! Это нашей красавице Снегурочке. Светочка, пусть наступающий год принесет тебе много счастья и удачи. В этой коробке набор французской косметики, чтобы ты всегда была красивая. А это тебе очень хорошие поливитамины для поддержания здоровья, а то ты что-то в последние дни хандришь. Остальные подарки мы вручим позже, когда вернется от сыновей Вероника, а Сережа и Лев Аронович явятся на работу. А теперь, с вашего позволения, я вас, девчата, оставлю. Хочу успеть до полуночи добраться домой. Меня ждут мои внуки. Вы тут празднуйте, веселитесь, не упейтесь только, а то начнете буянить и посуду колотить. Если что, звоните мне или Сергею, но, надеюсь, в эту новогоднюю ночь обойдется без эксцессов, - с этими словами «Дед Мороз» снял халат и поварской колпак, - Ну, счастливо вам встретить Новый год и отпраздновать. По моему, за воротами уже такси сигналит. До свидания. До следующего года.

-         До свидания. С Новым годом! – крикнули хором «девчата» вслед экономке.

-         Вера Артемьевна, усы забыли смыть! – добавила Света под хохот присутствующих.

Проверили, закрыты ли ворота и оба черных входа, включили сигнализацию. Втроем сели за заранее накрытый стол, сервированный на троих.

- Ух, красотища какая! – окинула взглядом накрытый стол Галя, - Ей-ей, жаль рушить такое произведение искусств. Но, надо! Давайте, девчонки, налетайте!