Деревенская
история.
Эта
незамысловатая история произошла в прошлом году. В конце июня - начале июля.
Это даже не история, а скорее зарисовка с натуры, которая, впрочем, наводит на
некоторые размышления.
Начну с
того, что с Кирой – это моя подруга, мы регулярно переписываемся вот уже почти
двадцать лет. В мой первый отпуск, который я честно заслужила отработав больше
года на электроаппаратном заводе как молодой специалист с университетским
образованием, я решила поехать по турпутевке от профсоюза на Северный Кавказ.
Хотя был ноябрь – далеко не лучший месяц года, но, видимо, от того, что в нашу
группу подобрались молодые и веселые парни и девчонки со всех уголков тогда еще
необъятного Советского Союза, было нам очень весело и три недели пролетели как
три дня. Кавказ в то время был мирным цветущим гостеприимным краем, в котором
не было еще и намека на грядущие военные конфликты. Вот тогда я и познакомилась
с Кирой – длинноногой симпатичной девушкой из Москвы. С тех пор утекло много
воды, мы обе вышли замуж, заимели детей, но переписка наша продолжается до сих
пор.
Последнее
Кирино письмо было написано явно в истерическом состоянии. Из ее написанных
вкривь и вкось от переполнявших ее эмоций строчек следовало, что Кира просто
уже не знает куда отправить на летний отдых свою единственную доченьку Аллочку.
«Совсем
оборзела! В Америку ей, видите ли, уже неинтересно, в Англии она была, и ей там
не понравилось, Сингапур и Таиланд – для нее пройденные этапы. Багамские и
Канарские острова с их пляжами наводят на нее скуку. В Турции и Египте ей
делать нечего. И так далее, и тому подобное. Девке восемнадцать лет и ей уже,
видите ли, все приелось. Да если бы нам с тобой в восемнадцать наших лет
предложили хотя бы на несколько дней в Венгрию поехать, мы же с ума сошли бы от
счастья! А эта штучка…». И в таком роде еще две страницы как вопль души.
Надо
сказать, что Кира в свое время весьма удачно вышла замуж и судя по ее письмам
ей неведомо, что такое материальные затруднения. Вот и дочурку свою каждое лето
с младенчества она возила по заграницам и исполняла все ее малейшие прихоти и
желания. Однако, в жизни все имеет оборотную сторону, как оказалось Аллочка к
восемнадцати годам совсем как Онегин или Печорин пресытилась жизнью и крайне
трудно ее чем-нибудь удивить или порадовать. В общем, богатые тоже плачут. Мне
бы их проблемы, честно говоря.
Немного
поразмыслив, я в тот же день написала Кире ответ, в котором дала ей несколько
ироничный совет в том духе, что если Аллу уже не удивить никакими чудесами
цивилизации, то можно попытаться удивить ее чудесами нецивилизации, то бишь,
отправить ее в какую-нибудь экспедицию в непроходимые джунгли или тайгу, или
хотя бы прислать ее к нам в гости. Я, например, со своими сыновьями как раз
вскоре собираюсь поехать на три недели в отпуск в деревню к свекрови. Это я так пошутила. Как оказалось, шутку мою
не поняли, и через несколько дней после того, как я отправила письмо, в нашей
квартире раздался междугородний звонок и бодрый, хорошо поставленный голос Киры
как о решенном вопросе сообщил, что завтра Аллочка выезжает в Чебоксары
московским поездом. «Вагон номер 4, место 5. Все ей необходимое она везет с
собой. Пусть хлебнет деревенской экзотики вволю, может, спеси сбавится. Ты ее
легко узнаешь – моя копия в молодости».
Положив
трубку, я уныло подумала: хотела как лучше, получилось как всегда. Что я буду
делать с этой принцессой? И мне отдых будет не отдых и ей мýка. А впрочем,
почему, собственно говоря, я должна ублажать пресытившуюся взбалмошную
девчонку. Вы хотите экзотики, мадемуазедь? Будет вам экзотика! Накушаетесь
полной ложкой! Ничего! Долго лицезреть нам ее не придется. Максимум два дня и
неженка-девица умотает в столицу. Ха! Получились стихи: «Неженка–девица умотает
в столицу». Туда ей и дорога.
Аллу мы
встретили почетным эскортом: во главе встречающей делегации была я, потом мой
старший сын Андрей, ровесник Аллы, и младший сынок Максим. Едва поезд
остановился аккурат перед нами четвертым вагоном, и проводница открыла дверь
вагона, как первой оттуда выпорхнула Алла. Я ее мгновенно узнала, так как Кира
не наврала, и дочка ее оказалась вылитой мамой двадцатилетней давности, разве
что ноги чуть длиннее, да талия чуть тоньше. Я ожидала увидеть размалеванную
девицу с недовольным выражением лица, но первое впечатление Алла произвела на
нас приятное – милая улыбчивая девушка, в которой не было ни барских замашек,
ни намека на некое превосходство.
В
общем, уже на следующий день рейсовый автобус вез нас в Канаш, в котором нам
предстояло сделать пересадку, чтобы проехать еще с полчаса на другом автобусе,
потом восемь километров пешим ходом и вот она – наша деревенька под названием
Хоруй, что находится в Урмарском районе.
Пока
ехали до Канаша, Алла держалась вполне спокойно, тем более что автобус нам
подали «Икарус». Но когда мы в Канаше пересаживались во второй автобус, тонко
нарисованные бровки Аллочки недоуменно взлетели при виде старенького пыльного
ПАЗика. Несколько раз чихнув и крякнув ПАЗик все же завелся и жалобно дребезжа
и грозя на ходу окончательно развалиться все-таки доставил нас до конечного
пункта. Когда до Аллочки дошло, что это еще не конец ее мытарствам и ей
предстоит целый час с лишним ходьбы по проселочной пыльной дороге под палящим
солнцем, ее глаза и рот округлились.
-
Восемь километров?! Пешком?!! Это немыслимо!!!
-
Почему же? – спокойно возразила я, - когда Андрею было лет семь, а Максу пять,
они и то самостоятельно осиливали это расстояние без всяких каприз.
Алле
осталось только горестно вздохнуть, перекинуть через плечо свою дорожную сумку,
и мы тронулись в путь. Впрочем, она скоро забыла о своих горестях, так как ее
поразили бескрайние поля, чередующиеся с лесочками. В полный восторг ее привело
ромашковое поле, порхающие бабочки и мотыльки, прыгающие под ногами кузнечики,
чей стрекот стоял вокруг.
- Это
кто так хорошо поет? – спросила она меня, вертя головой в поисках источника
пения.
-
Жаворонок. Вон он над полем, - я указала на едва заметную точку, зависшую над
полем.
- Такой
маленький! И так громко поет, что даже здесь слышно. Славный малыш.
- А это
что? – поинтересовалась она через минуту, показывая мне сорванный колос.
- Овес.
- Какой
овес? Тот самый, который «Геркулес» и овсяные печенья?
- Тот
самый.
- Не
может быть, - Алла остановилась и долго рассматривала сорванный колос, а Андрей
ей пояснял, каким образом этот колос превращается в овсяные хлопья. Но я
видела, как трудно ей было постигнуть, что геркулесовые хлопья вот так запросто
растут на поле.
- А это
плантация чья?
- Это
не плантация, а просто колхозное поле.
- А где
охрана? И почему нет никакого ограждения?
Я
представила себе картину, что все здешние поля обнесены крепкими заборами с
колючей проволокой поверху, с кованными воротами, закрывающимися на засов, а по
периметру ходят бравые вооруженные омоновцы
с обученными овчарками, охраняя овес и пшеницу, и хмыкнула.
Еще
больше ее почему-то поразило гороховое поле. Потом на нашем пути встретилось
поле ржи и поле пшеницы и каждый раз мои сыновья объясняли Алле что такое здесь
растет и как из этого получаются хлеб и булки. Не думаю, чтобы Алла не знала до
сих пор, что из колосьев пшеницы делают муку, из которой потом пекут плюшки и
сдобные булочки. Она производила впечатление эрудированной и начитанной
девушки. Но одно дело знать это теоретически, и совсем другое дело, как
оказалось, увидеть это наяву, посмотреть своими глазами и потрогать своими
руками. Из васильков, сорванных во ржи, Алла на ходу довольно ловко соорудила
венок, нацепила его себе на голову, что очень шло к ее голубым глазам. В общем,
к тому времени, когда показалась околица нашей деревни, Алла капитально
пополнила копилку своих знаний о природе средней полосы России.
Когда
мы наконец добрались до нашего дома, на ее вопрос: «Можно мне принять ванну с
дороги?», моя свекровь Галина Петровна, бывшая деревенская учительница, а ныне
пенсионерка, не моргнув глазом мгновенно ответила: «Отчего же нет? Можно и
ванну», - и повела Аллочку в огород, где у нее всегда наготове стоит полная деревянная
бочка для полива капусты и лука.
- Вот
тебе, милая, ванна. Вот полотенце. Ополоснись.
На
Аллочкино расстроенное личико было больно смотреть. Впрочем, надо отдать ей
должное: она молча умылась, полила запылившиеся ноги ковшом из бочки, насухо вытерлась.
Все это она проделала с видом мученика, который решил стойко переносить все
выпавшие на его долю невзгоды.
Потом
мы обедали.
-
Спасибо, Галина Петровна. Очень вкусно. Ваш суп с клецками выше всяких похвал.
- Этот
суп – чувашское блюдо, называется «çăмах яшка».
- Щемах
яшка? Здорово! Мне очень понравился щемах яшка.
Надо
сказать, что Алле вообще пришлась по вкусу чувашская кухня. Она в последующие
дни с удовольствием ела и какай-щýрпи, и кукăль, и пашалу, пила айран. Но
больше всего ей понравились пироги.
Так мы
и начали постепенно приучать Аллочку к деревенской жизни. Но она еще долго
поражала нас тем, что пыталась, например, отыскать в лесу, куда мы ходили за
земляникой и лесной клубникой, биотуалет. Или очень устав после сбора ягод,
когда надо было еще километра три идти из леса до деревни, она пыталась по
мобильнику вызвать в лес такси. Иногда
она производила впечатление туземца, неожиданным образом попавшего в мегаполис.
Именно так, а не наоборот. Ведь надо быть очень наивным человеком, чтобы
думать, что дрова и угли для шашлыка здесь покупают в деревенском супермаркете,
и удивляться, почему местные несушки сносят яйца без указания на них даты
изготовления. Зато ее восторгу не было предела, когда мои мальчишки сводили ее
на рыбалку к местному пруду и она - сама! – поймала на самодельную удочку
пескарика размером с детский мизинчик. Ей очень понравилось парное молоко, и
она с кружкой в руках терпеливо стояла рядом с Галиной Петровной, когда та,
погладив Буренку по боку и обмыв вымя, начинала вечернюю дойку.
В общем
и целом Аллочке понравилась деревенская жизнь, единственное, чего она панически
боялась, так это гусей. Завидев гусиную стаю она обходила ее чуть ли не за
километр, но однажды гусак, вытянув шею и растопырив крылья с шипеньем бежал за
ней, и об этом мгновенно узнала вся деревня по отчаянному Алкиному визгу, а
местные ребятишки еще долго подсмеивались над «московской майрой»,
улепетывающей от гуся.
Был
случай и посерьезнее, когда несколько деревенских ребятишек, мои сыновья и Алла
отправились в большой лес за земляникой и Алла, как она сама потом рассказывала
нос к носу встретилась с гадюкой. По ее словам выходило, что гадюка эта была
соразмерна с анакондой – метров пятнадцать в длину и толщиной с хорошее бревно.
Издав вопль, от которого, как рассказывал Андрей, бедная змея тут же сдохла от
инфаркта, а близстоящие деревья повалились как в эпицентре падения Тунгусского
метеорита, Алла, бросив бидон и обезумев от страха, пулей помчалась в
неизвестном направлении и неслась так с полчаса, пока из сил не выбилась.
- Как
же вы ее потом нашли? – удивилась я.
-
Элементарно, Ватсон. Мы просто шли по ее следам, то есть по снесенным ею
кустам, поваленным деревьям и трупам раздавленных ею змей, - спокойно пояснил
сын, - Кстати, можешь передать всем местным теткам, что теперь они могут
безбоязненно в этот лес ходить, так как после выдающегося Алкиного ора в нем
все змеи сдохли. Хотя, честно говоря, я думаю, что она увидела простого
маленького ужонка.
В
общем, если можно было бы поставить рядом Аллочку в первый день ее приезда в
деревню и Аллочку, какою она стала через три недели, то между ними можно было
бы заметить только отдаленное сходство. Первая
из них – холеная беленькая девушка с тщательным макияжем и с длиннющими
голубыми ногтями, в мини, с удивленным выражением лица по поводу всего
происходящего вокруг, и вторая – загорелая, в шортах и босая, без следов
косметики, на рассвете выгоняющая Буренку в стадо, или пропалывающую грядку с
луком, или довольно ловко окучивающая мотыгой картофельные ряды.
Алла с
помощью новых деревенских приятелей выучила порядочно чувашских слов, и было
забавно слушать, когда она бегло говорила с ними на этой чудовищной
русско-чувашской смеси: «Ты, Виталька, совсем ухмах, что веришь Ванюку. Он же
суеще, манса кайре, что ли, как он энерхи тебя обманул». Или: «Пойдемте в вармана собирать щирла».
Когда
наступил день отъезда, то Аллочка расставалась с новыми друзьями и бабой Галей
со слезами на глазах.
А
совсем недавно, буквально пару дней назад, я получила очередное письмо от Киры.
Среди прочих новостей она писала о том, что решила было этим летом отправить
Аллочку в круиз по Средиземному морю или хотя бы на Кипр, но та уперлась как
бык и ни в какую. Хочу, говорит, в Хоруй и точка. Это, говорит, самое лучшее
место в мире для отдыха. Там, говорит, так здорово. И еще, говорит, соскучилась
по Андрею, Максимке, бабе Гале и по какому-то Куколю. Ты не возражаешь, если
она опять к вам приедет хотя бы на недельку-другую? И объясни мне, пожалуйста,
кто такие Щемардапа Кукли и Айран? Алка говорит, что просто без ума от них. Как
думаешь, им можно доверять?..
|