Вспомнил слова экономки: «в нашем доме из мужского населения – Сережа, да Лев Аронович». А он, Вячеслав Вадимович, значит, не мужик? Так, непонятно кто неопределенного пола. И, похоже, Света солидарна в этом вопросе с Верой Артемьевной. Он глубоко вздохнул, еще раз внимательно вгляделся в фотографию, погладил пальцем ее волосы, легонько провел ладонью по ее лицу. Ах, Света, Светочка, аленький цветочек. И что в тебе такого, что занозой застряла в его душе? Поднес фотографию к лицу, коснулся губами Светиных губ, и сам устыдился несусветной глупости своего поступка. Медленно закрыл папку и положил ее опять в стол.

Он все больше ощущал в себе в последнее время потребность с кем-нибудь поговорить. Не о бизнесе, не о прогнозах на падение или рост доллара, не о возможных путях политического развития страны. Просто так, «за жисть». Как горячо спорили в студенческие годы на самые разнообразные темы, начиная с проблем ядерной физики и кончая «про любовь». Вдруг выяснил с горечью, что потрепаться просто так не с кем. Обсудить дела фирмы – пожалуйста, решать домашние вопросы – тоже, потрепаться о политике – бога ради, но поболтать «ни о чем» не с кем. Вот дожил! Выудил со дна письменного стола старую потрепанную записную книжку, начал листать. Кто-то уехал жить за границу, кто-то так далеко двинул в политику, что стал за пределами досягаемости, кто-то, как и он, успешно занимался бизнесом, но по редким встречам с ними он понимал, что их теперь не интересовало ничего, кроме их дела да курса доллара. Вдруг наткнулся на домашний телефон Ильи Степанова.  

К ним подходит с улыбкой господин Дойль. На нем безукоризненно сидит  фрак, он в белоснежной  рубашке и галстуке-бабочке. Только котелка и тросточки не хватает для завершенности образа истинного английского лорда. Света искренне радуется ему, как старому знакомому. Айлен Дойль целует Свете руку, приводя ее тем в смущение, потом здоровается за руку с Вячеславом Вадимовичем. Они перекидываются парой дежурных фраз, после чего Вячеслав Вадимович со словами «позвольте вас оставить на минуту», отходит.

- Вы сегодня просто изумительно прекрасно выглядите, Светлана, - говорит господин Дойль на чистейшем русском языке, - я совершенно очарован вами.

Света растерянно улыбается, она не привыкла к комплиментам.

- Вячеслав Вадимович сказал, что это вы просили, чтобы он взял меня с собой на этот вечер. Это так?

- Да. Действительно. У меня остались самые приятные воспоминания о нашей первой и, к сожалению, пока последней встрече. Как ваши дела, Светлана? Что нового произошло за это время в вашей жизни?

Света на секундочку задумывается, потом легко пожимает плечами: ничего нового у нее не произошло.

Официантка пожала плечами, «не знаю», мол, и с милой улыбкой отошла к соседнему столику, откуда ее рьяно зазывал мужчина кавказской национальности в обществе с пышногрудой блондинкой.

- Наемся мороженного, заболею ангиной, буду лежать несчастный и тяжело больной. Может, тогда она меня пожалеет. Пожалеет, приласкает. Приласкает, приголубит. Приголубит, глядишь, и полюбит наконец, - уговаривал он себя, с отвращением впихивая в себя очередную ложку коричневой гадости.

…Дома от ужина он отказался. Его немного мутило и подташнивало от съеденных трех порций мороженного. Он выслушал доклад Веры Артемьевны о прошедшем дне и, сославшись на легкое недомогание и боль в горле, пошел в свою спальню.

- Боже мой! В это время только и спать, самый крепкий сон. Я понимаю, у стариков бессонница, а ты то чего не спишь?

         - Я сплю! – живо возразила она, - Просто иногда проснусь, полюбуюсь на рассвет и сплю дальше. Жалко проспать такое чудо. Но если честно, сейчас у меня стало любимым временем суток то время, когда мы вместе, вдвоем, как сейчас. Это самые счастливые минуты в моей жизни. Самые! Знаешь, я готова отдать все в мире за эти минуты. Я так тебя люблю!

         У него сжалось в груди. Она впервые озвучила то, что случилось между ними. Они любят друг друга. Это так. Но он, почему-то, еще ни разу не произнес эти слова. А она сказала. Может, он просто боится взять на себя ответственность за нее, за них обоих и поэтому предпочитает молчать? Позиция труса. Вот она не боится. Эта девочка смелее и решительнее его. Он взял ее тонкую руку, поднес к губам и нежно поцеловал.

         - Я тоже тебя люблю, Света. Я все сделаю, чтобы ты была счастлива. Все, что только в моих силах.